Константин Маскаев

Сразу два события, связанные с реакцией властей на проявления экстремизма и террористическую деятельность, происходят в эти дни в стране. В СИЗО Алматы начался суд над “алматинским стрелком” Русланом Кулекбаевым. А в Актобе судят участников нападений на оружейные магазины и воинскую часть. Это то, что на поверхности и заметно публике. Одновременно в кулуарах нижней палаты парламента работает группа экспертов и законодателей, которая в рамках борьбы с терроризмом рассматривает вопросы, связанные с оборотом гражданского оружия

Один из членов рабочей группы, вице-президент казахстанской оружейной ассоциации “Корамсак” Сергей Катнов называет часть инициатив законопроекта, который настойчиво толкают к подписанию, холостым выстрелом. Но это мягкое сравнение. Вместо того, чтобы наконец заставить эффективно работать правоохранительную систему, законодатель готовит нападение на одну из самых законопослушных категорий граждан - охотников, стрелков-спортсменов и оружейные магазины.
Проще всего оказалось вновь ограничить число единиц гражданского оружия в одних руках и заговорить о необходимости размещать оружейные магазины в отдельно стоящих зданиях. Инициатива, исходящая от чинов в МВД - вернуться к норме 2+2, то есть по два гладкоствольных и нарезных ружья на один охотничий билет. Полицейские опасаются, что террористическая группа может обокрасть дом, в котором проживает охотник, и завладеть оружием. Заметим, что адреса и число единиц зарегистрированного охотничьего и гражданского оружия в конкретных руках лучше всего известны именно в МВД, а не первому встречному.
Статистика по меньшей мере восьми лет - с 2008 по 2015 год - также не подкрепляет этих опасений. За это время в Казахстане с применением огнестрельного оружия совершено 4252 из 1 963 376 преступлений. Из них с применением нарезного огнестрельного оружия - 125 преступлений. За эти годы в стране совершено пять преступлений, квалифицированных как террористические действия. А из этих пяти только одно (одно!) с применением нарезного охотничьего оружия. Даже то оружие, что участвует в бытовых и разбойных криминальных событиях, не является зарегистрированным охотничьим оружием. Откуда же такая “нелюбовь” к охотникам и недоверие к ним?
Напротив - большая часть оружия, что участвует в преступлениях, либо нелегально ввозится из районов боевых действий, либо находится в обороте черного рынка, либо похищено с армейских или других специальных складов. А еще, оказывается, есть более семи тысяч единиц утраченного за те же восемь лет оружия! Различные охранники, горе-полицейские и горе-вояки, оказывается, время от времени теряют оружие! И совсем не исключено, что затем оно всплывает на рынке нелегального оборота оружия.
Опытные люди говорят, что вооружать преступную группу лучше всего одним видом оружия одного калибра. По здравому разумению так действительно разумней, удобней и рациональней: один вид боеприпаса, взаимозаменяемость частей. У охотников же каждый отдельный ствол отличается по ряду параметров и по предназначению, по характеру и виду дичи.
Сергей Катнов предлагает обратиться к опыту ряда стран, которые сталкиваются с террористической угрозой на протяжении нескольких десятилетий. В Великобритании с 1919 года действует так называемая Ирландская республиканская армия (ИРА) - одна из самых известных террористических организаций Европы. От ее действий со времени окончания Второй мировой войны погибли более двух тысяч человек.
В Испании более сорока лет действовала террористическая группа ЭТА (“Страна басков и свобода”), от рук которой погибли не менее тысячи человек. В Германии три десятилетия (с 1968 по 1998 год) “партизанила” RAF - “Фракция Красной Армии”, которая от поджогов магазинов, общественных и государственных учреждений перешла к тактике индивидуального террора против чиновников, политиков и представителей крупного бизнеса, убив по крайней мере 34 человека.
В Италии действовали “Красные бригады” - аналог германской RAF.
В этих странах богатый опыт противодействия террористическим течениям и террористическому подполью. Но нигде в этих странах не принимали, а возможно, и не рассматривали тех мер, которые предлагает ввести казахстанское МВД.
- Полагаю, что спецслужбы этих стран, разрабатывая меры по борьбе с терроризмом, не могли обойти стороной вопрос о легальном обороте гражданского оружия. Тем не менее в этих странах не принимали мер, подобных инициируемым у нас, поскольку они не только абсолютно неэффективны в качестве мер по борьбе с террористами, но также задевают права законопослушных граждан, - говорит Катнов.
Обращаясь к опыту развитых стран, любопытно также отметить, что даже в Норвегии после учиненного фундаменталистом и ультранационалистом Андерсом Брейвиком массового расстрела к разработке поправок в законодательство не пригласили ни полицию, ни спецслужбы. Там понимают, что правоохранители могут не устоять перед соблазном сделать закон “под себя”.
В Германии, Чехии, Швейцарии, Норвегии нет ограничений на количество и калибры охотничьего огнестрельного оружия. В то же время действуют жесткие запреты на автоматическое, боевое оружие, на патроны с трассирующими, разрывными или бронебойными пулями. В России гражданин имеет право владеть 17 единицами огнестрельного оружия, 10 из которых - охотничье, пять - спортивное огнестрельное с нарезным стволом и, при наличии соответствующего разрешения спортивной организации, двух единиц огнестрельного оружия ограниченного поражения.
Сокращение количества единиц оружия на руках законопослушных граждан - не выход, уверен и председатель правления Национальной стрелковой ассоциации Казахстана Александр Тен. Он выступает за лицензируемое, строгое, но реальное право на приобретение короткоствольного оружия гражданами.
- Гражданское оружие - благо, так как сдерживает преступность, - считает он. - В стране и так немного людей, полностью прозрачных для системы. Владельцы оружия - одни из них. Наша позиция - это право на оружие. Не обязанность, не свободная продажа, а право.
В том виде, в котором проект законодателя рассматривают сегодня, предлагаемые меры не связаны между собой. Если стоит цель эффективно противодействовать экстремизму и терроризму, то лучше сделать акцент на эффективности правоохранительной системы, например, сфокусироваться на вопросах увеличения штатной численности, психологической, физической, тактической, стрелковой и специальной подготовки сотрудников. Важен и вопрос материально-технического и технологического оснащения, в том числе за счет средств специальной и инженерной защиты объектов, где хранится оружие.
Показателен пример, как год назад у граждан в добровольно-принудительном порядке изъяли травматическое огнестрельное оружие. Сокращению преступности это не помогло. Законопослушные граждане, которые и не планировали преступлений, остались без оружия. Преступники же по-прежнему активно используют криминальные “травматы” и сдавать их не собираются.
В ограничении числа единиц оружия в одних руках кроется и такой коррупционный момент. Тот, кто пожелает иметь оружия больше, чем положено по предлагаемой норме 2+2, зарегистрирует излишки на членов семьи и других родственников. А в случае обнаружения нарушения со стороны правоохранителей попытается решить “неувязку” с помощью подкупа чиновника. И вероятность того, что иной чиновник предпочтет взять “благодарность”, очень высокая. И вновь эта мера никак не связана с улучшением противодействия общественному злу - экстремизму и терроризму.