Константин Маскаев
Что такое ЖКХ? Кто он, этот “продавец солнца” - божок, монстр или эффективный менеджер, обложивший нас регулярной данью? Кому мы должны отдавать свои кровные в обмен на простые бытовые блага в виде света, воды, тепла и утилизации нечистот? И куда идут эти, по самым беглым прикидкам, огромные деньги?
Сфера ЖКХ остается одной из самых загадочных и недоступных для анализа и постороннего глаза отраслью экономики

И если бы эта совокупность инженерной инфраструктуры не имела такого общественного значения, то и Бог бы с ней. Но поскольку все без исключения города, поселки и даже самые малые населенные пункты безальтернативно привязаны к этому спруту в виде ЖКХ, мы и пытаемся разобраться в его запутанной архитектуре.
Вообще, чем больше город, тем сложнее и система, и конфигурация взаимоотношений как внутри, так и с внешним миром. То есть с потребителями.
Были времена, когда все жилищно-коммунальное хозяйство принадлежало государству. Им же создавалось, обслуживалось и контролировалось. Плохо ли, хорошо ли, но свет и вода к потребителю текли непрерывными потоками. Потребитель платил за предоставленные услуги и точно так же, как и сегодня, не имел особого представления, как этот организм функционирует. Но он был уверен, что помимо повседневных опций в соответствии с каким-то неведомым графиком придет черед текущего и капитального ремонта сетей, зданий и сооружений, подъездов, будет благоустроена и прибрана территория, утилизирован мусор и т.д.
Время изменило этот привычный порядок вещей. “Мегамонстра” раздробили на “монстров” поменьше, приватизировали, то есть вывели из госсобственности, и отдали в частные руки. Не кому попало, понятное дело. А только скромным “героям невидимого фронта”, которые, освоившись в старой новой сфере, спустя непродолжительное время стали посылать обществу тревожные сигналы. Все без исключения операторы различных опций ЖКХ стали жаловаться на крайнюю ветхость всего, что им досталось. Причем рассказы об изношенности сетей и коммуникаций каждый раз звучали и звучат накануне такой неприятной для потребителя вещи, как рост тарифов. Авторитетно и обоснованно нам говорят, что прежние сборы едва покрывают текущие расходы на содержание, изношенность подбирается к критическим 70 процентам. А на серьезный ремонт и тем более на модернизацию нужны еще инвестиции.
Власти до определенного времени сдерживают тарифы. Видимо, ровно до того психологического предела, который позволяет поддерживать в глазах народа имидж заботливого социального покровителя и авторитета. Затем приходят счета на оплату с возросшими тарифами.
Мы хмуримся, мы высчитываем, насколько выросли наши коммунальные платежи на этот раз. Но мы же помним: монстру пора “подлечить” свои органы! Добавьте к этому новые пожелания управляющей компании в лице КСК. И отныне мы исправно отдаем на несколько тысяч тенге больше, чем прежде. При этом нам доподлинно не известно, кого “лечили”: “монстра” или наши мозги. Но спустя некоторое время нашему “подопечному” вновь требуется что-то поправить. И нам диктуют новые тарифы!
В масштабах отдельно взятой семьи “лишние” пять-десять тысяч - не самое тяжелое бремя. Которое к тому же довольно быстро забывается - до следующей квитанции.
Предприятиям несколько проще справиться с аппетитом управляющей компании или оператора в сфере ЖКХ. Предприятие компенсирует возросшие издержки, просто подняв цены на товары или услуги.
А сколько средств попадает в эту бездну в масштабах отдельно взятых города, области, страны?

Зима. XXI век. Казахстан

Прежде попытаемся просчитать частный сектор городов. Перепись населения 2009 года дает нам 8,6 миллиона человек, проживающих в городах. Для простоты подсчета договоримся, что все эти люди проживают семьями по 3-4 человека. Около 2,5 миллиона семей. Усредненно каждую семью разместим в двухкомнатной жилплощади, платежи на коммунальное обслуживание которой составят, с учетом сезонной разницы, около 120 тысяч тенге в год с человека. Или около 360 тысяч тенге с семьи из трех человек.
По “крупицам” условная касса ЖКХ собирает по стране предположительно 75 миллиардов тенге в месяц, или 900 миллиардов тенге в год только с граждан, проживающих в городах! Просчитать долю юридических лиц значительно сложнее. Известно, что тарифы на воду, газ, тепло и электроэнергию для предприятий еще выше.
ЖКХ превратилось в слабо контролируемую структуру, за действия которой по вполне объяснимому стечению обстоятельств никто всерьез не несет ответственности.
В качестве иллюстрации. В апреле 2010 года председатель Агентства РК по регулированию естественных монополий Нурлан Алдабергенов докладывал президенту о неисполнении энергетиками своих инвестиционных обязательств. В частности, Алдабергенов проинформировал главу государства об итогах проверки электростанций и региональных электросетевых компаний. Оказалось, что Шульбинская и Усть-Каменогорская ГЭС в составе компании AES, а также ряд других электростанций должны были инвестировать в модернизацию полтора миллиарда тенге. И не сделали этого. Понес ли кто-то ответственность или объяснился ли по поводу неисполнения инвестиционных обязательств, так и не стало известно.
Тут важно другое. Мотивация, которую использовали при повышении тарифов, очень уж напоминает практику из недалеких 90-х прошлого века. Это когда мошенник промышлял “разводом людей на бабки”. Так это называлось.
Подозревать энергетиков в таком нелицеприятном деле не хотелось бы. Но, рассматривая ситуацию в ином ракурсе, можно обнаружить проблему куда более серьезную. Например, угрозу безопасности граждан. Ведь если деньги не были использованы на модернизацию, значит, это, мягко говоря, не способствовало повышению безопасности, надежности, бесперебойной работе электростанций и сетей!
Может ли это оказаться достаточной аргументацией для повышения ответственности со стороны операторов различных услуг в сфере ЖКХ? А заодно - и установления контроля со стороны государства?
Наши ежемесячные платежи в адрес аморфного образования под условным названием “ЖКХ” столь же неотвратимы, как и налоги. Что следует за неуплатой налогов, известно. Видимо, и в отношении наших гарантированно получаемых регулярно денег должен существовать строгий контроль. Мы же не в наперсток на базаре играем. А выглядит, как будто-таки ввязались в игру.