Константин Маскаев
Есть ли в нашей жизни место новогоднему празднику? В привычное время, привычно обставленному, в сопровождении известной атрибутики? Еще вчера это, наверное, никто бы не стал обсуждать. Но с недавнего времени это оказалось предметом дискуссии

Даже преимущественно светскому казахстанскому обществу пытались навязать спор на эту тему. Дескать, не пристало праздновать христианский новый год представителям других религий, например, мусульманам. В казнете даже раздались призывы, правда, пока немногочисленные, отказаться от новогодних елок и всего того, что сопровождает этот праздник.
В пример ставится бельгийская столица, Брюссель, где в этом году городские власти решили заменить традиционную гигантскую рождественскую елку “электронным зимним деревом”, 25-метровой конструкцией, увешенной плазменными экранами.
Чиновник брюссельской мэрии разъясняет, что электронная скульптура, в отличие от ели, не связана с христианством, а значит, никого не смущает. Проведенное ранее социсследование показало, что четвертая часть жителей Брюсселя относит себя к мусульманам.
Непонятно лишь, как традиционное не только для Европы праздничное дерево способно нанести оскорбление части населения.
А в соседнем Узбекистане ныне запретили демонстрировать в новогодних телепрограммах главных новогодних героев - Деда Мороза и Снегурочку. “Под раздачу” попала и Баба Яга. Елка если появится на экране, то ненавязчиво и где-нибудь на заднем плане.
О “репрессиях” в отношении новогоднего праздника в Узбекистане говорят с 2004 года. В 2005 году руководитель ташкентского городского отдела народного образования наложил запрет на Новый год в школах, пояснив свою позицию тем, что у населения страны есть другой новогодний праздник - Навруз, отмечаемый в День весеннего равноденствия. Все остальные праздники, по его мнению, чужды ментальности коренного народа.
Кто выступил с запретом на этот раз, узбекским журналистам выяснить не удалось. Известно лишь, что подобные настоятельные рекомендации официально не оформляются и раздаются устно и кулуарно. А продиктованы противодействием массовой культуре и ее “тлетворному влиянию”, о чем пишут многие газеты, выходящие на узбекском языке.
И, тем не менее, в Ташкенте и других городах активно готовятся к традиционным новогодним торжествам. Под праздничные мероприятия для детей и взрослых отдали крупнейшие торгово-развлекательные и культурно-спортивные комплексы. Таким образом, своеобразно реализуемая борьба за нравственность и самоидентификацию проигрывает многолетним традиционным устоям, семейным ценностям и коммерческому интересу.
Между прочим, на заре советской власти также предпринимались попытки искоренить “чуждую традицию”. Но тогда власти сумели найти компромисс и заменили рождественский праздник новогодними торжествами. И елку стали именовать новогодней. Праздник остался, на время изменилась лишь суть. В наше время большей идеологической свободы одни сохранили смысл новогоднего праздника, другие вернули в своем восприятии его рождественское значение.
История пока не знает никакого иного столь массового повода, который бы объединял людей вокруг традиционного бокала шампанского и ожидания момента, когда один год сменяется следующим. В то же время человечеству, пожалуй, не известны никакие другие поводы, которые столь удачно и неизменно трансформируют в коммерческий успех - будь то традиция дарить подарки, индустрия развлечений и всевозможные виды сервиса.
Поэтому вряд ли кто-то, кто дорожит репутацией, публично и всерьез рискнет повесить запрет на эту излюбленную игру, в которую неизменно играют и взрослые, и дети.