Мира Мустафина
В казахстанском театре Юрий Ханинга-Бекназар - фигура неоднозначная. Он режиссер, талантливый и серьезный. Смело опробовал самые разные способы творческого существования. Был звездным режиссером в Государственном академическом русском театре имени М. Лермонтова, а затем возглавил столичный драматический театр. Сейчас он в “свободном плавании”. Естественно, продолжает ставить спектакли штучно и нечасто. Так, в Национальном русском театре имени Ч. Айтматова в Бишкеке поставил несколько спектаклей. Там мнения, правда, о постановках были полярными: от “гениально” до “полный кошмар”. У известного режиссера есть и своя мастерская в Национальной академии музыки в Астане. Сегодня в нашем интервью заслуженный деятель Казахстана Юрий Ханинга-Бекназар размышляет на темы времени и современного героя

- Юрий Иванович, Ваш выбор “свободного плавания” выдержит испытание временем? Все-таки кризис. Не страшно?
- Кризис, не кризис... Какая разница? Главное - не времена, в которых ты живешь, а каков ты в этих временах. Дело не в том, что я такой конформист или с годами у меня сильно изменились взгляды. Нет. Стараюсь оставаться самим собой. Артистом то есть. Работаю много. Ставлю спектакли, преподаю. В кризисе, мне кажется, актеры стали лучше играть, а студенты лучше учиться... А что еще делать, если денег нет?.. Искусство выше кризиса! Я не хочу давать никаких советов, но мне кажется, что на сегодняшний день для людей творческих профессий очень важно комбинирование свободы и стабильности.
Да, “свободное плавание” - это часть моей профессии, ее стихия. Однако сейчас мне важно знать, что у меня есть якорь - моя семья. С другой стороны, должна быть определенная база, например, я преподаю в Национальной академии музыки режиссуру и актерское мастерство.
- На Ваш взгляд, главная проблема, которая стоит перед молодым человеком творческой профессии?
- Попытаться не потерять себя. Точнее даже - найти себя на нынешнем непонятном фоне. Когда сегодня видишь многие вещи в театре, кино, на телевидении, возникает ощущение какой-то вседозволенности. Не очень юные мальчики реализуют свои детские комплексы, они дорвались до того, что на экране можно вдоволь стрелять, убивать, грабить и так далее. А за этим порой открывается пустота.
Мне очень трудно говорить на эту тему, потому что подобная проблема стоит передо мной всерьез. Я не хочу вписываться в эту систему ценностей. Я поставил в Бишкеке в Национальном русском театре имени Айтматова несколько спектаклей: “Дядя Ваню” Чехова, “Лавину” Джюдженоглу, “Женитьбу” Гоголя, “Театральный роман” Коляды. По названиям понимаете, на каком материале я работал. Спектакль по “Женитьбе” назвал “Любовь придумали русские!” О безумном варианте русской любви... В конце Агафья бросает настоящий букет невесты в зал. В зале оживление, мягко говоря! У Гоголя жених убежал, а у меня - влюбился и женился.
Хочу, чтобы все были счастливы. Хотя бы на сцене! Несмотря на то, что я был счастлив в этот период моей деятельности в прекрасном Кыргызстане! Однако чувствую дикий дискомфорт по отношению к этому времени.
- Этот дискомфорт Вы пытаетесь как-то преодолевать или лучше приспособиться к таким непростым обстоятельствам?
- Я стараюсь не сдаваться и верить в лучшее. А единственное, чем я спасаюсь в этой ситуации: это попыткой не врать самому себе, говорить о том, что меня действительно сегодня интересует. Потому что, если не врешь самому себе, есть шанс стать интересным кому-то еще - своей открытостью, неискусственностью, что ли.
Я пытаюсь придумать, и иногда мне это даже удается, какой-то совершенно новый способ творческого существования. Во всяком случае, так говорят люди, с которыми я работаю. Это не бытовые приемы, я вообще не считаю себя бытовым режиссером. Но это действительно безыскусная игра, открытая. Она ближе к Брехту. И этим я пытаюсь спастись, пока не появится какой-нибудь новый герой нашего времени.
- А “наше время” не располагает к появлению своего “героя”?
- Герой нашего времени - это понятие стабильное и относится к стабильному времени, которое можно сформулировать. Сейчас все думают, как пережить кризис. А герой должен быть личностью. Когда-то в качестве героев можно было назвать таких артистов, как Николай Крючков, Алексей Баталов, Иннокентий Смоктуновский, Шакен Айманов, Асанали Ашимов, Юрий Померанцев, Хадиша Бокеева. Но сейчас, мне кажется, нет личности, которая представила бы нынешнее состояние общества. Все очень поверхностно. Я не хочу думать, что какой-нибудь агент национальной безопасности может стать героем нашего времени. Хотя были попытки сотворить такого из братков или ментов. Но это - однодневки, они плодятся, сменяя друг друга, не достигая уровня героизма. А в общем, повторю, появится стабильность - появится и герой.
- На Ваш взгляд, он придет из жизни или будет создан средствами искусства?
- Думаю, что следующее явление героя случится даже не столько из искусства, сколько из некой виртуальной реальности. Он будет создан, конечно же. Ведь давно прошли те времена, когда с героем хорошо было выпить рюмочку, похлопать его по плечу, потом пойти в разведку. Мне кажется, что сейчас, когда все технологии, в том числе и пиаровские, находятся на высоком компьютерном уровне, героя сделают, сконструируют. Его вполне могут привести мои ученики.
Будущее казахстанских театров связываю во многом с новым поколением артистов. Нужен мощный прорыв в новую художественную реальность. Не все благополучно в казахстанском театральном королевстве! Вот где кризис! А вообще существует счастливая составляющая преподавательской профессии, когда девочки и мальчики, пришедшие с улицы, становятся прекрасными дамами и настоящими мужчинами, артистами, личностями у тебя на глазах. Здорово их видеть на сцене профессионального театра.
- Вы начинали свой путь актером. С чем шли в режиссуру? Была какая-то программа, заветные мечты?
- У меня была одна программа - сделать свою жизнь осмысленной. Я очень мучился, работая артистом. Не потому, что у меня не получалось, - нет, внешне все было замечательно. Но я выполнял чужие решения, подчинялся чужой воле. И мне казалось, что до конца я никак не могу реализоваться. Поэтому и пошел в режиссеры. Считается, что режиссеры - не самые лучшие люди на свете. Но мне кажется, что вполне можно быть лояльным к окружающей жизни. Другое дело, что режиссерская работа требует огромной решительности и огромной требовательности. Но требовать можно по-разному - кто сразу всех кроет матом и бросает стулья, а кто просто создает условия, при которых людям неловко делать нехорошо.
- Насколько режиссерская работа влияет на Вашу жизнь и Ваш характер?
- Влияет, конечно. Когда человек берет на себя какую-то ответственность, это всегда сказывается на его характере. Ты отвечаешь за людей, которые тебе доверяют, за память уже не живущего автора или за хорошую пьесу действующего драматурга, наконец, за свою собственную репутацию.
Разумеется, все это сказывается на тебе - ты становишься все более нетерпимым, более категоричным, не только во время репетиций, но иногда и в жизни.
- Искусство открывает в создателе лучшее, а должно ли оно зрителя и читателя тоже делать лучше? Или можно просто показывать им жизнь, как она есть?
- Искусство показывает жизнь, какая она есть, и в то же время делает человека лучше, но только на тот краткий момент, пока он смотрит спектакль или читает книгу. Именно в этот момент открываются клапаны души, которые в процессе жизни “зарастают” пылью. Чистка этих клапанов необходима. У человека всегда была биологическая потребность плакать и смеяться, очищая тем самым свою душу. А это может дать только настоящее искусство, настоящий театр, добрый и талантливый актер.
С другой стороны, я совершенно не сторонник теории, что мы кардинально меняемся под воздействием просмотренного, услышанного или прочитанного. Если и меняемся, то, скорее, в худшую сторону, что происходит от воздействия злого, нехорошего произведения. Пример - большая часть нашей телевизионной продукции, начиная от сериалов до новостей.
- Ваша супруга, известная театральная актриса Лейло Ханинга-Бекназар, Вас понимает?
- Вернее, терпит.
- И дома, и на сцене?
- Да. Когда моя жена Лейло стоит на сцене и даже ничего не говорит, я смотрю только на нее. Не знаю почему. Не могу наглядеться. Ненаглядная, елки-палки... И это помогает нам обоим терпеть наши невыносимые характеры. И потом очень красивая она и талантливая. Наше семейное счастье - трудное счастье. Но другого нам не надо...

Астана