Ольга Шишанова
В Национальном музее РК продолжается выставка из знаменитой Третьяковской галереи, организованная в рамках 20-летия столицы совместными усилиями МКС РК и КазНИИ культуры. Своим мнением о вернисаже в эксклюзивном интервью с корреспондентом “НП” поделилась кандидат искусствоведения, профессор кафедры теории и истории искусства Казахской национальной академии искусств имени Жургенова Ольга Батурина

- Ольга Владимировна, насколько востребована оказалась эта выставка?
- Я бы отметила такой момент, что в Астане подобные события происходят не первый год.
Например, в прошлом году к международной выставке “Астана ЭКСПО-2017” подготовили очень насыщенную культурную программу, в том числе привезли несколько роскошных экспозиций из Эрмитажа, “Запад-Восток”, удивительные картины Николая Рериха, живопись из частных коллекций. Я слежу за художественной жизнью в Астане и вижу, что она все больше развивается. Но вот такого события, как выставка из государственной Третьяковской галереи в Национальном музее РК, давно не было уже в пространстве, по крайней мере, нашего региона точно.
- Третьяковка уже бывала в Казахстане, правда, это событие случилось в 1987 году...
- Да, галерея привозила экспозицию с камертоном вернисажа - картиной Виктора Васнецова “Аленушка” - на выставку в Алматы. Но вот в новый музей, которому всего три года, решиться привезти столь программные произведения прославленных мастеров живописи прошлого века... Это, конечно, большой подарок Астане и большое доверие со стороны Третьяковской галереи. Потому что это выставка-событие, это выставка-праздник, в том числе и для самой Третьяковки. Ну а уж для художественной жизни Казахстана и вовсе трудно переоценить ее значение - полагаю, что на нее приехать могут даже из ближнего зарубежья, чтобы в полной мере насладиться выставленными произведениями.

Фото из личного архива Ольги батуриной

- Представленные полотна - все шедевры, не случайно ее назвали “50 шедевров русского реализма”...
- Да, имеется в виду, что представлена русская реалистическая живопись. Но и казахская традиционная живописная школа также тесно связана с русской реалистической традицией. В экспозиции расположены картины начиная с конца XIX до конца ХХ века, то есть временной промежуток охватывает примерно столетие. Назову лишь несколько имен - Куприн, Кончаловский, Фальк и Коровин, которого, кстати, я бы назвала этаким “водоразделом”.
- Можно об этом подробнее?
- Один из самых замечательных художников рубежа XIX-XX веков - это Константин Коровин. Его картины - своеобразный вариант русского импрессионизма. Их отличают особая эмоциональность и душевная наполненность, потому что русских импрессионистов, в отличие от французских, всегда интересовал человек, а не только природа. Но все картины в экспозиции вроде узнаваемы, имена все знакомые, но в то же время есть несколько загадок. Это картины, которые могут стать истинным откровением. Например, в работе известного мастера Исаака Бродского “Опавшие листья” сквозит тончайшая интонация передачи времени года как состояния души. И открытая дверь как символ уходящего мира, который разрушается, уступая место новому. Но я считаю, что нет понятия “искусство”, а есть понятие “художник”. У каждого мастера своя история, своя судьба, но мы же привыкли все систематизировать, давать название эпохам - ренессанс, готика, романский стиль. А кто на самом деле проведет границу - где кончается готика и начинается ренессанс, как стилистическую, так и хронологическую? Никто, по большому счету. Потому что точно этого сделать нельзя.
- Тогда как связать это с историей? Ведь искусство отражает окружающую действительность.
- Не напрямую. Мне кажется, что художник - это своеобразный локатор, который не только интуитивно воспринимает время, но также его и передает. Именно поэтому живописец, да и любой мастер, работающий в другом виде и жанре искусства, никогда не может объяснить, почему он выбрал именно эту тему, эту композицию, этот цвет, поскольку у него рождается все это совершенно спонтанно. Хотя я понимаю, что есть разные художники - аналитики, эмоциональные или вот Клод Моне, которого называли художником-глазом, потому что он, оказывается, видел в 400 раз больше цветовых оттенков, чем обычный человек. Но Моне - пассивный художник, в то время как есть живописцы, которые интерпретируют окружающий мир, создают образ, пропуская все через себя, свои переживания и личное восприятие. Поэтому для меня любая живопись не есть иллюстрация какого-либо строя - идеологического, политического, а, напротив, очень далекая от всего этого вещь. Это абсолютная, по моему мнению, новая реальность, которая опирается на то, как все это изображает художник.
- На той же картине Исаака Бродского?
- Да. Это произведение, конечно, о былом, об уходящей прошлой жизни, которую не вернуть, о тоске, одиночестве и об отчаянии. Но, повторюсь, по моему мнению, она не имеет отношения к режиму, политике. Я думаю, что это личное ощущение художника, отражение его внутреннего состояния. И наложенные краски - отражение его сердца и души, а еще - свободы. Потому что художник всегда свободен внутренне.
- Зато, наверное, противоположна ей картина Константина Юона “Раскрытое окно. Лигачево”?
- Очень. Причем обратите внимание на год создания картины - 1947-й. Самое тяжелое время по окончании Великой Отечественной войны, кругом разруха, надежды почти никакой. А тут - совершенно иной взгляд мастера, устремленность в будущее, молодая зелень того самого майского оттенка зарождения новой жизни, и живопись как нечто такое, что может помочь облегчить восприятие окружающей действительности непростого послевоенного времени. Честно говоря, я даже при этом не представляю, что было бы там изображено, если бы в то время жили и творили современные художники, которые постоянно показывают нам сплошь и рядом негативное восприятие действительности. Но ведь это не совсем правильно, чтобы с картин лился один негатив, а для советских художников того времени это и вовсе было неприемлемым.

Астана