Ольга Шишанова
В честь 150-летия со дня рождения великого русского писателя Максима Горького столичный ГАРДТ имени М. Горького приступил к постановке легендарной пьесы автора “Последние”. Для работы над юбилейным во всех отношениях спектаклем пригласили художественного руководителя Русского драматического театра Литвы, обладателя Золотого креста сцены, режиссера Йонаса Вайткуса. Сегодня он собеседник “НП”

- Господин Вайткус, несколько лет назад вы ставили в столичном театре драмы имени М. Горького спектакль “Язычники”. И вот вы снова здесь. Что изменилось с тех пор в вашей творческой жизни?
- Моя позиция в театре постепенно меняется - я освобождаюсь от руководящего, административного направления. Кроме того, в этом году выпускаю своих учеников в свободное плавание и дальше думаю посвятить себя отдельным постановкам. Но я все равно остаюсь главным режиссером в Русском драматическом театре Литвы. Что же касается новинок моего репертуара, то моя постановка “Король Лир” участвовала в международном театральном фестивале “Радуга”, что недавно прошел в Санкт-Петербурге. Также я поставил пьесу Поля Клоделя “Извещение Марии” и за год справился с постановкой “Фьоренцы” по Томасу Манну. Очень много времени отнимали дипломные работы студентов, однако я ими доволен. В будущих моих задумках - работа над произведениями Льва Толстого “Запретная книга” и национального драматурга, поэта и философа Видунаса “Мировой пожар”. Хочу попробовать поставить миф о Гильгамеше и, наверное, “Братьев Карамазовых” Федора Достоевского.

- Любопытно, что в перечисленных вами названиях нет современных героев, а лишь исторические личности. Кто из них вам ближе и почему?
- Да, я хочу углубиться в мировую историю - современный мир меня не особо интересует. Я не нахожу в окружающей действительности многих ответов на свои вопросы. Конечно, замечаю молодые “испражнения” и всякие подобные шутки, но это минимум несерьезно. Мне же интересно столкнуться с уже ушедшими классиками, их идеями, ценностями и произведениями, проверенными временем. Я даже своих студентов уговорил для дипломной сдачи опираться на классиков, а не на современных пустышек.
- О каких вопросах, на которые вы ищете ответы, идет речь?
- Несмотря на то, что у всех, казалось бы, они свои, тем не менее я не сомневаюсь, что звучат одинаково. И главное - ты должен понять, как и с чем придешь к “тому” барьеру, самому главному, в конце жизни. И что ты оставишь для своих родных, людей, которых ты знал. С чем, с каким багажом ты перешагнешь ту грань, чтобы не впасть в истерику, не поддаться страхам или другим негативным эмоциям. Я же хочу постараться не стать “овощем” в этом случае, не бояться, а сознательно прочувствовать весь будущий процесс в трезвом уме и твердой памяти. Вот именно это меня и интересует, а все остальное остается уже в стороне - я переиграл многие игры в жизни, и сегодня ничего нового в этом плане пока не наблюдаю. А потуги современников, которые стараются показать не “что”, а “как”, остаются всего лишь попытками, не более. Потому что их идея заключается в простом и обыденном. Главное - сделать не так, как все, что ведет лишь в плоскую поверхность соревнования, а не в познание глубины. И зритель становится таким же - он стучит, кричит, свистит, будто находясь не в храме Мельпомены, а на стадионе. И потом у него это уже входит в привычку, причем проявляющуюся неважно где - в церкви, концертном зале или даже в туалете. Отсюда утрата влияния всех этих разных атмосфер, которые присутствуют в том или ином помещении, значения, присущая только тому или иному месту. В итоге - утрата некой чуткости, которая и отличает культурного человека от обыденного потребителя.
- А как же Достоевский, на произведения которого сегодня ссылаются, но как только ни коверкают?
- Вы правы, он и так довольно грубоватый, если вчитаться, я бы сказал. Поэтому подобных вещей у него нужно касаться очень тонко. Я вообще считаю, что в любом обществе в любую эпоху есть какой-то очень опасный заряд, который всегда ищет выход. И потому сегодняшние метания в современном обществе, поиски идентичности, пресыщение свободой, которая превратилась в бич, я считаю тотальной шизофренией. Тогда как у Достоевского этот порочный заряд, существующий в семье, в том обществе, что-то удерживает, говоря иносказательно, в капсуле, не позволяя перешагнуть определенные рамки. В этом и заключаются и талант, и гуманность этого великого человека. Возьмите любое его произведение, будь то “Идиот”, “Братья Карамазовы”. У него везде прослеживается некий баланс между очень опасным и божественным, чистым, человечным.
- О вашей нынешней постановке можно сказать то же самое?
- Пьеса “Последние” - это трагический балаган, который воссоздали на стыке эпох. В ней революционный напор, задорность, молодость, твердое убеждение в своей правоте сталкиваются со старым миром, который упускает свои позиции, теряет время. И все это происходит на примере одной семьи: родители в неприятии сталкиваются между собой, дети - с родителями. Поступки и тех, и других показывают и вскрывают самые неприглядные стороны бытия. А поскольку все-таки семья - это ячейка общества, то и речь идет о более глобальных масштабах. Все происходит в этом самом обществе весьма быстро и оттого еще более болезненно. Мне же интересен материал тем, что в нем можно понаблюдать, как проявляются вдрызг распадающееся сознание, фрагментарность мышления, клиповость и шаблонность. Что неминуемо ведет к деградации, “оставляя в живых” лишь элементарные, но обостренные простые инстинкты. Сюжет пересказывать не буду, поскольку надеюсь, что каждый в зрительном зале должен сам все прочувствовать.

Астана