Ольга Шишанова
Накануне весеннего праздника 8 Марта в Российском центре науки и культуры открылась персональная выставка столичной художницы Гульмиры Тельгозиевой, которая любезно согласилась на эксклюзивное интервью нашему изданию

- Гульмира, что изменилось в вашей творческой жизни за последние несколько лет?
- За это время я стала намного старше душой, сердцем. Раньше я была просто дочерью, мамой, у меня энергия через край била. Вокруг меня было счастье, буйство красок, я буквально “штамповала” выставку за выставкой, и все это было с легкой руки мамы, которая благословляла меня с самого начала моих первых шагов в живописи. А вот когда два с половиной года назад ее не стало, то все разом переменилось - мне казалось, что и руки у меня не те, и картины мои не те... У меня произошла резкая переоценка жизненных ценностей и приоритетов, все стало восприниматься совершенно по-другому, стресс оказался весьма силен. Даже был период, что я вообще не могла заставить себя подойти к холсту, но потом неожиданно потянуло в лес, в горы - на природу. Оказалось, что природа лечит и помогает - не случайно у меня на нынешней выставке очень много пленэрных работ, которые я писала, находясь почти у истоков этой самой природы - у реки, в горах, в садах. Эти этюды охватывают и показывают все времена года - и зиму, и лето. Холод перестал меня останавливать, и я взахлеб писала с натуры. Все это отразилось на моем творчестве - работы стали другие.

- Что или кто повлиял на вашу творческую манеру письма, которая всегда тяготела к импрессионизму, а сейчас к тому же стала более утонченной?
- Дело в том, что у меня есть внук, которому исполнилось три года. Это раз. Потом - женщина с момента своего рождения, проходя жизненные этапы, меняется. Когда она становится матерью, то приобретает силу, а когда - бабушкой, делается милой и слабой. Это два. Вот и я стала другой, моя душа приобрела мягкость, нежность, стала тоньше воспринимать этот мир, в котором живет мой внук и которого надо воспитывать иначе, чем я воспитывала свою дочь. Думаю, что это и оказало немаловажное влияние на мою новую манеру письма, которая стала более тонкой.
- Кроме картин природы у вас много работ, где главным героем выступает городской пейзаж...
- Некоторые картины, что выставлены на вернисаже, были написаны мной из окна или с балкона моей подруги Дакен. У меня как раз тогда был тяжелый период в жизни, и поддержка друзей оказалась очень важна. Я до сих пор помню то чувство любви, с которым писала виды из ее окна, вот только погода не всегда благоприятствовала этому, меняясь слишком часто даже для Астаны. Было так, что я приходила к ней писать осень, а на следующее утро на золотых осенних листьях уже лежал снег. Но меня это не пугало - я умею писать даже метель, ведь я родом отсюда, и зима у меня получается самая настоящая. Но вот только раньше городской пейзаж как-то не особо затрагивал, его было у меня достаточно мало, я писала в основном загородную природу, аулы, мне нравилось открытое пространство. А теперь... не скажу, что я от всего этого отказалась, просто в мое творчество добавилась нотка городского мотива. Когда же создала серию “портретов” города из окна, я почувствовала новую волну вдохновения, которая потребовала своего воплощения.
- Как вы с этим справились?
- Моя подруга договорилась, чтобы мне выписали пропуск в здание-высотку, где она работала. Так появились мои полотна, на которых я писала Астану с высоты пусть не птичьего полета, но с 17-го этажа точно. Это картины “Ак-Орда”, “Байтерек”, здания мажилиса и сената парламента.
- А вот еще одна ваша картина, тоже зима, снег, но... старый Целиноград.
- Это моя родина. Вы помните мой портрет кисти Ивана Фомича Свитича, который он писал почти точно на таком же фоне, зная, что я со станции Сороковой, которая расположена в пригороде Целинограда, сегодня - Астаны. В своем полотне постаралась тонко соединить, сочетать те мотивы его картин и свою родину, как ее вижу я сама. Так что можно это считать некоей данью старой Акмоле, и в то же время классическим отображением родных мест вообще. Несколько людей, видевших эту работу во время ее создания, так и сказали мне, что это их родная земля, настолько теплые ассоциации у них вызвал этот незатейливый зимний пейзаж.
- Гульмира, вы отдаете дань и портрету. На выставке представлены не только женские, но и мужские образы, но больно грустные у вас джигиты...
- Мужчины у меня мужественные, в их образах вижу батыров из прошлого, которых в классическом варианте я как-то не пишу. Наверное, это просто идеал мужчины, который, по моим представлениям, должен быть серьезным, сосредоточенным, в то время как девушка или женщина - это звенящий колокольчик. За мужчинами - сила.
- У вас на вернисаже представлено несколько жанровых полотен. Они стали более насыщенными, густо выписанными...
- Я думаю, что мои и натюрморты, и композиционные картины просто стали сильнее. Более осмысленными. Я сама стала их воспринимать глубже, что ли. Причем это касается всех картин, не только жанрового характера, пусть даже пейзаж среди них и преобладает. Ведь природа удивительна сама по себе - чем больше ее пишешь, тем больше понимаешь, насколько тебе далеко до ее истин. Зато есть стимул, куда расти, к чему стремиться. К слову, всего на сегодняшнем вернисаже я выставила почти полсотни написанных мною произведений.
- А что дальше? После “окон в пейзажи”?
- Я участвую в проекте под названием “Путешествие с этюдником”. Он только начался и мне очень нравится. Благодаря ему я создаю множество самых разных этюдов, путешествуя по разным странам, городам. Так я работала и во французском Орлеане, и в Париже, и в Павлодарской области, и в Астане... Я думаю продолжить этот проект.

Астана