Пожалуй, живописные произведения этого мастера можно назвать поэтической ностальгией. Ведь он пишет дворики из нашего детства, такие, какими мы их помним. Они немного покосившиеся и порой несуразные, но настолько родные и любимые, что красивы и в таком виде. Наверняка подобные ощущения знакомы каждому, кто хоть раз останавливался и пробовал насладиться солнечным утром, видом своего дома и замечательного дворика в Алма-Ате или в старом Целинограде, в котором провел свое детство. Сам же художник родом из Тюменской области. Он член Союза художников, на счету которого несколько персональных выставок и большое количество написанных картин. А еще он ведет творческий дневник: “Я с детства любил уединение. В больших компаниях - терялся. В семь или восемь лет убежал из пионерского лагеря, лежал в ковыль-траве и думал о том же, о чем и сейчас. Ничего не изменилось. Только со временем появились жизненный опыт и ремесло, приобретенные трудом. Но мироощущение осталось тем же самым”.
А мироощущение это в нескольких штрихах кисти - прислоненный к дереву велосипед или сидящая на подоконнике кошка. И даже когда человека нет, его присутствие ощутимо. Значит, думаешь, только что ушел. Или вот-вот появится. Улочка, дом, склонившийся ствол старого дерева, покосившаяся вывеска на магазине - у мастера все очеловечено.
“Для меня, - говорит художник, - нет низких предметов. Сарай, изгородь, что-то брошенное и забытое - во всем своя сокровенная суть”. Тема старых двориков - это тема прощания с прежним городом, которого нет, но Парошин успел его сохранить.

И все сказанное пережито им, не случайно искусствоведы отмечают, что в его картинах есть одухотворенность, а ведь именно это самое главное в любом произведении и в любом жанре. Линия же, цвет или манера - второстепенны и служебны, потому что работа любого художника должна, в первую очередь, нести на себе незримую печать возвышенного светлого и созидательного духа.
И этому мастеру в его картинах это удается, тем более что он умело выписывает чувства, ощущения, а в его работах незримо присутствует “чувственное поле”. Которое и помогает зрителю проникнуть внутрь картины, даже пожить в ней, пообщаться один на один с персонажами грез. Кстати, многие сюжеты Парошина, причем даже в красках, являлись ему во сне. Правда, в них не было ничего от неясных или пугающих видений, только, по словам художника, покой и умиротворенность.
Более того, его полотна романтичны, тонки и по общему настроению светлы. Но при этом художник вынашивает свои вещи, потом продумывает, рассчитывает и строит так, как строитель строит дом. То есть, имея дело с холстом, он действует совсем как классик - скрупулезно и не пренебрегая подробностями. Но - без сухости. Возможно, тут выручает нежное отношение, с которым он относится к тому, что изображает. Разве что в некоторых его пейзажах присутствует налет грусти или, пусть и редко, какой-то неясной тревоги. Вот как мастер описывает это в своем творческом дневнике: “Чувствую, что жизнь словно закончилась и потеряла всякий смысл. На все окружающее смотрю как в последний раз. Такая тоска, будто расстаюсь со всем этим сейчас и навсегда”.
Или: “Сентябрь. Воскресенье. Утро. Безмятежное мгновение жизни творится. За окном бабье лето. Солнце, детские голоса, музыка из окна, ветерок, собака лает. И сам я словно в каком-то аквариуме, в симбиозе с этим сладостным мгновением. Но вот - отстранюсь, отпочкуюсь и понесусь по делам своим”.
Удивительно, как слова эти дополняют непостижимый смысл его картин, особенно терзаемых сомнениями, в которых он много ищет, думает, теряет. Одновременно боясь показать своему зрителю мучительные раздумья: “Всем должно казаться, что вещь как будто вышла сама собой”.
То же самое касается и поисков цветовых оттенков в работах, где Парошин вовсе не собирается кого-то удивлять игрой тонов, ему важен лишь смысл наложения одного цвета рядом с другим, высший смысл, если хотите. “Я писал морской берег. Мое внимание привлекли два больших валуна, лежащих, как два брата. Подумалось: вот проходят века, а они все смотрят друг на друга. Какой-то символ вечности. И потому захотелось показать их молчаливый диалог. Эту особую жизнь, непонятную для нас. И я объединил их светоцветовым ореолом”.
Любопытно, как у художника получается при этом передать символичность, особенно времени. Что, кстати, удается не всем мастерам. Владимир Парошин стремится дать собирательный образ временного промежутка, времени вообще, в котором выражен миг и объединено все в одно целое. Вот потому-то замечательно у него выходят из-под кисти редкие натюрморты: “Я редко пишу цветы. Иногда я восхищаюсь тем, как это делают другие. И думаю: нет, так лихо я бы не смог. Но как-то раз я написал букет с уже опадавшими лепестками. Мне захотелось изобразить грусть этого события, его сущность. Один стебель на картинке торчит вверх уже совсем голый, таким, знаете, восклицательным знаком. Как SOS!”.
Но главное все-таки в его творчестве - холст с изображением домиков, дворов и стен, которые не только постепенно разрушаются и зарастают плющом, но и растворяются по краям, чтобы растаять в безбрежности. Это и называется им временным пейзажем или одним из портретов вечности: “Я во всем ищу символы. Там один, тут другой. Но я их маскирую, прячу. Они не должны выпирать. Детство должно оставаться светлым”.
Астана