Ольга Шишанова
Загадочный мир на полотнах санкт-петербургского художника Андрея Ромасюкова моментально, при первом же знакомстве, обрушивает на зрителя символический ряд образов запутанных лабиринтов истории. Чтобы разобраться в них, корреспонденту “НП” пришлось последовать за мастером в его произведения, созданные по следам Великой степи номадов и Ледяных походов белых армий

- Андрей Николаевич, что повлияло на ваше творческое мировоззрение, заставив вас обратиться к теме Белой гвардии, теме Ледовых походов - тому, что было сто лет назад и, по сути, мало кем сегодня востребовано. У вас же это выливается в изумительные картины смешения жанров, что еще сильнее бьет по эмоциям...
- На самом деле, это не совсем реализм, мои картины созданы в жанре символизма. Потому что я считаю, что поднятая мною тема в огромной степени сакральна. Ведь это было разрушение целой вселенной, целой цивилизации, существовавшей до 1917 года. По сути, это была борьба света с тьмой, где невозможно было выделить какую-то одну сторону. Но всем приходилось так или иначе делать свой выбор, поэтому невозможно кого-то обелить или очернить. Однако за более чем 70-летний период власти большевиков было столько написано картин, пьес, романов, снято фильмов, поставлено спектаклей, что становилось ясно, на чьей стороне идеология, а вот о белогвардейцах в русском национальном искусстве, кроме произведений Михаила Булгакова, создавшего “Белую гвардию”, “Бег”, “Дни Турбиных”, ничего, по большому счету, и не было. Разве что некие отдельные вещи, где белогвардейцы были показаны в основном карикатурно - достаточно вспомнить фильм “Чапаев”. Но все равно ими восхищались, это была элита, это была интеллигенция, ведь все происходящее, по моему мнению, было борьбой образованной части населения с обманутой.

- Каковы ваши внутренние ощущения, когда вы становитесь к чистому холсту, зная, что сейчас будет рождаться картина именно из этой серии?
- Даже когда делаются эскизы, это настолько странная проба пера, что ты не знаешь, с какой стороны подступиться к теме. И часто получается так, что именно первый эскиз самый удачный, а все последующие, пусть их может быть даже сотня, плохи. Когда же становишься к холсту, вообще третий вариант получается, порой даже совсем не то, что было в эскизах. Но самое главное, конечно, - это художественный образ, который иногда даже можешь не дописать, настолько боишься его испортить. Потому что можно сделать безупречной композицию, скомпоновать выверенный вдоль и поперек антураж, но если лицо, то есть образ персонажа, не будет вписываться в создаваемое тобой, то над этим образом приходится работать неделями, переписывая и отыскивая нужное выражение, взгляд, понимая, что это не то, что это всего лишь тот, кто живет с тобой в одном дворе. А мне нужен именно тот персонаж, который жил в то время. Иногда даже не помогают фотографии тех лет, потому что сам художественный образ - он острее, его нужно чувствовать изнутри. И добиваться этого меня научил профессор Александр Крылов, который руководит мастерской церковной исторической живописи в академии художеств, которую я окончил, правда, по более светскому направлению, поменяв при этом несколько направлений в поисках нужного в себе и оказавшись, в конце концов, в мастерской станковой живописи.
- Что вы почерпнули в процессе учебы?
- Профессор Крылов научил меня самому, на мой взгляд, главному - чувствовать художественный образ. Были случаи, когда мы, студенты, делали по множеству эскизов, глядя на которые у него в голове моментально рождался анекдот на тему. По-другому и не скажешь. Он находил для каждого неудачного изображения настолько меткий эпитет, что все сразу становилось на свои места. С тех пор я стараюсь всегда найти самый точный образ, тем более в той теме, которую я пытаюсь охватить - с 1914 по 1921 год, от Великой войны до Великой смуты. Что, однако, не мешает мне вести одновременно несколько холстов. Вот сейчас, например, я закончил образ Золотой орды, или Великой степи.

- Можно рассказать об этом подробнее?
- Я люблю восток и считаю, что Россия - это евразийская страна, так же, как и Казахстан. Более того, мне кажется, что евразийство - это также одна из ипостасей России. В моем представлении художественный образ номадов - это женщина, которая вскармливает ребенка, своего сына, будущего великого воина. Разумеется, я использую в своей картине национальные костюмы плюс фантазийные черты, некий мифологизм, порожденные моим воображением на почве восприятия и воплощения этого обобщенного художественного образа. Я вообще считаю, что чем дальше от нас эпоха, тем она мифологичнее. Например, предыдущая моя работа была на эту же тему - портрет Льва Гумилева, который является одним из исследователей евразийства, известным тюркологом-востоковедом, историком как Древней Руси, так и Великой степи.
- Что помогает вам в написании таких роскошных произведений?
- До начала создания любой картины мне приходится изучать огромное количество, целые пласты исторических материалов. Ведь насколько хорошо надо знать литературу, мемуаристику - просто хрестоматийно! К счастью, сегодня есть много материалов на интересующие меня темы - начиная от мемуаров и заканчивая трудами современных историков. Главное - было бы желание в поисках. Кроме того, я являюсь членом Санкт-Петербургского военно-исторического общества, которое занимается реконструкцией военного костюма. И это позволяет мне с уверенностью говорить о том, что я знаю военный костюм в мельчайших деталях. Хотя со своими единомышленниками я отдаю предпочтение лейб-гвардии Семеновского полка.
- Вы работаете и в графике. Схож или нет ваш труд над ней по сравнению с живописными произведениями?
- В графических работах полет твоей фантазии ничем - ни пространством, ни законами композиции - не ограничен. И потому ты можешь позволить себе допустить в этой технике намного больше символизма, нежели в живописи, где “материал диктует”. В графических листах у тебя рука сама ведет, куда считает нужным, и ты можешь создать все, что угодно.
- Серии каких работ вы собираетесь создать в ближайшее время такого же большого масштаба, как те, что посвящены у вас Великой степи или Великой смуте?
- Конечно же, это будут картины, повествующие о Ледяном походе. Но я собираюсь создать нечто другое, чем просто во множестве фигурирующее везде заштампованное шествие. Я хочу выхватить из контекста само сражение у станицы Новодмитровская, по которому он был назван. А еще я подумываю о том, чтобы написать портрет государя Николая II как главнокомандующего войсками русской императорской армии. И - поэта Николая Гумилева во время прохождения им службы в Уланском полку.

Астана - Санкт-Петербург - Астана