Ольга Шишанова
В Национальном музее РК в рамках проекта “Мировая культура и современная живопись” проходит выставка “Диалоги с великими”

На выставке представлено более 90 живописных работ признанных мастеров искусства 70-х и 80-х годов XX века, ярких представителей петербургской и московской живописных школ, объединившихся в творческую группу Parallel Worlds. При этом хотелось бы отдельно остановиться на творчестве такого признанного мэтра искусства, как Латиф Казбеков.
Его творчество, по мнению арт-критиков, балансирует на границе между традиционной фигуративностью и абстракцией.
Символико-мистическое мышление и академические навыки, характерные для петербургской художественной школы, соединяются в его произведениях с внутренней свободой, присущей абстрактному живописцу.

Великолепный знаток природы, тонко чувствующий дыхание окружающего нас мира, он в то же время бесконечно далек от натурализма. Визуальные впечатления всегда отходят у Латифа на второй план, уступая место внутреннему видению. Умело используя реалистические средства, мастер создает вымышленную вселенную, в которой узнаваемые реалии - будь то причудливо искореженные ветви кустарника, экзотический плод или бегущий волк, предстающие перед зрителем в преображенном виде, - превращаются в некий символ. А вот нравственную основу искусства этого художника составляют переживания за судьбу природы, ностальгия по утраченной гармонии во взаимоотношениях человека и среда его обитания. Образ высохшего дерева, часто возникающий в его полуабстрактных пейзажах, воспринимается как знак той внутренней тревоги, которая пронизывает творчество мастера.
Лирик и философ, он порой не чуждается улыбки и охотно включается в игры петербургской артистической богемы с совершенно особенным юмором и склонностью к мистификации. Мягкой иронией пронизана та же серия его работ, посвященная друзьям - художникам, литераторам. Это не портреты в обычном понимании, а характеры, которые выражены мастером с помощью предметов и символов, составляющих сложные полуабстрактные композиции.
Не случайно почти все привыкли считать Латифа Казбекова разноплановым художником, безупречно владеющим разнообразными техническими приемами и средствами. Но при этом его излюбленный материал - бумага. Он тонко понимает ее хрупкую плоть, ему нравится экспериментировать с ней, сочетая смешанную технику рисования с особыми методами проработки фактуры.

Живописец, мастер станковой графики, акварели и литографии он также по праву считается одним из наиболее популярных иллюстраторов детской книги. Глубокая искренность и неподражаемый лукавый юмор соединяются в его иллюстрациях с великолепным знанием анатомии и пластики животных. Около семидесяти книг русских, китайских, индийских, скандинавских, японских и арабских сказок принесли ему ряд почетных наград в России и за рубежом.
Превосходная школа, через которую прошел Казбеков, дала ему свободу независимого поиска. Признанный в советское время мастер книги, особенно детской, он был востребован, оформленные им издания выходили колоссальными тиражами. Собственно, он и сегодня не может пожаловаться на забвение. Иное дело, что теперь его интересы куда глубже, требовательность к себе выросла многократно.
А еще его мир - это масштабные акварели, свободные и от прямолинейного правдоподобия и от последовательной нефигуративности. Он любит и знает европейскую классику 1920-х, почитает Макса Эрнста и вообще, по его словам, трезво и точно ощущает себя во временном и пространственном контекстах как минувшего, так и наступающего века.
Но он далек от прямых сюрреалистических вариаций, он художник своего времени, он свободен, и свои ощущения от внешней и внутренней, даже подсознательной жизни передает в акварелях вполне индивидуальных. И эти листы, надо отметить, исполнены изысканной и сдержанной значительности. В них почти всегда присутствует покой, но покой не как данность, а как результат долгого и сокровенного художнического пути к гармонии и равновесию.
И пусть этот путь был долог, он основан на тщательнейшем труде - от бумаги собственной ручной отливки до акварельной ворожбы, в которой технические таинства подчинены артистичной импровизации. Бумажный лист в данном случае становится целым миром, вмещающим в себя спрессованное представление о цвете, форме и пространстве. Именно представление. Иллюзии объема и глубины в акварелях Казбекова не может быть по определению. Пространство плоско, но глубока и таинственна бумага, в ней, в ее художественной, но не пространственной волшебной глубине свои законы и свои измерения, которых куда более трех. И тогда в работах Казбекова можно узнать вековое и аристократическое спокойствие версальских аллей, волшебное оцепенение венецианской лагуны на заре, но более всего в этих листах внутренней художественной жизни, движения мысли и чувства мастера, чья кисть и фантазия превратили эту почти живую, рукотворную бумагу в совершенно самостоятельное, самоценное, по собственным законам существующее явление.

Говорят, что ощутимая укорененность в культуре минувших времен редко синтезируется с острым и точным чувством современности. Тем более современности, понятой не как сумма модных приемов, не как отмычка для входа в нынешний модный main stream, но как способность резонировать c сегодняшними кодами, сохраняя свою и только свою интонацию. И содержательную, и пластическую. У Казбекова это получается.
Художественный мир Латифа велик, его ощущение жизни и искусства включает дерзкий эксперимент - сочетание живописи с рельефом, фактурные “диалоги” и глубокую, постоянно совершенствуемую культуру. Он узнаваем и нов. Какова цена этого неуклонного движения и верности себе, знает только он, а зритель все так же черпает в его искусстве уверенность в том, что истинное качество и истинная индивидуальность по-прежнему остаются синонимом художественного достоинства.


Астана