Ольга Шишанова
В Российском центре культуры в Астане прошли мероприятия, посвященные популяризации русского языка и литературы в странах СНГ. Своим мнением об этом инструменте международного и межкультурного общения в зарубежных странах поделился поэт, критик и российский литературный деятель Андрей Коровин

- Андрей Юрьевич, сегодня, на Ваш взгляд, отличается поэзия от той, что была сто лет назад, в так называемый Серебряный век, от той, что была 50 лет назад, или в самом конце XX века? Если да, то чем?
- Я всегда говорил и говорю, что наше время - это время поэтического подъема. Это своеобразный новый Серебряный век русской поэзии, и у нас очень много интересных авторов, но их, к сожалению, очень мало знают за пределами тех же Москвы или Санкт-Петербурга, хотя наше время ничем не отличается от Серебряного века, что был сто лет назад. Ведь если вы помните, книги Цветаевой, Ходасевича, Ахматовой в то время выходили тиражами всего по сто экземпляров, и их аудитория тогда была примерно такой же, какова аудитория у современной поэзии.
Поэтому я считаю, что время расставит все точки над “i”, и все сегодняшние имена также узнают со временем, они тоже будут в учебниках литературы. А сегодня эти люди, так же, как и поэты Серебряного века когда-то, страдают от того, что их пока плохо знают, причем очень мало кто из них появляется на телевидении, печатают их где-то в издательствах, как правило, в толстых журналах, которые выходят сейчас очень маленьким тиражом, например, в “Новом мире”. И когда, скажем, приезжаешь в какую-то русскую провинцию, там до сих пор вообще не знают о существовании таких журналов либо, в лучшем случае, считают, что они давно перестали существовать. Однако они есть, они ищут новые имена и находят их. Поэтому наше время - это время уникальное, и все, у кого есть возможность и желание за ним наблюдать, станут свидетелями того самого Серебряного века.
- А Вы не считаете, что в то время, в начале XX века, было много упаднических настроений, которые находили свое отражение во всем, в том числе и в поэзии? Можно ли сегодня говорить о том, что, напротив, происходит возрождение лучших традиций Серебряного века?
- В общем-то, по большому счету, Серебряный век - это было время экспериментов. В первую очередь, эстетических экспериментов, откуда и взялись все эти многочисленные течения. Хотя об этом не очень любят говорить, но я всегда уточняю, откуда взялось понятие “Серебряный век” - в то время все увлекались кокаином, и вот это серебро на самом деле это цвет кокаина. Кто-то упомянул это в мемуарах, и название пристало к названию века, а ведь сейчас мы уже и не помним, что такое на самом деле Серебряный век, что обозначает это название. Многим оно кажется просто красивым и романтичным и - все. А на самом деле практически все поэты, как я уже говорил, в то время увлекались этим модным средством сдвига сознания, все думали, что в этом состоянии открываются совершенно новые бездны и пишутся какие-то совершенно новые, уникальные стихи. Все это потом прошло, но даже у Вертинского была такая песня о том времени - “Кокаинеточка 16 года”, весьма популярная и отражающая то, что было тогда. И не только с поэтами, в этом участвовали и красные комиссары того времени, и белые офицеры, ведь это было в том числе и средство территориальности, которая в то время была страшной. Это был период экспериментов и с какими-то личными отношениями, недаром появляются тройственные браки, как Маяковский и Брик, как Мережковский и Гиппиус, то есть таких экспериментов было очень много.
- Что же это было за такое странное время?
- Это было время слома, когда надо было что-то менять, но никто не понимал, как и что надо было при этом делать. Поэтому экспериментировали везде - в литературе, в жизни, экспериментировали с какими-то дополнительными средствами, которые, как считалось, я уже упоминал, помогали выйти за пределы собственного сознания.
Экспериментировали с религией, потому что самое начало XX века - это расцвет самых разных теософских течений, таких как знаменитая антропософия Рудольфа Штайнера, которой увлекались практически все символисты, да и вообще просто любители философии. Даже Максимилиан Волошин, Андрей Белый и очень многие писатели вкупе с ними участвовали в строительстве антропософского храма знаний “Гетеанум” мэтра Штайнера. Наверное, наше время - это тоже время слома. Потому что это и распад советской империи, это и создание новых государств, и глобальные изменения, которые мы наблюдаем сегодня во всем мире, в том числе и страшная история, которая происходит в Украине. И все это, как видим, отражается не только в современной поэзии, но и на личных отношениях - мне, например, сейчас стало сложно общаться с моими украинскими друзьями, потому что идет информационная война. Естественно, все это в поэзии отражается. Но именно такое время является питательной средой для настоящей поэзии, ведь когда все тихо, мирно и хорошо, неоткуда взяться вот этому посылу переживаний. Откуда рождается любовь к искусству? Из переживаний, из попыток мир улучшить, ведь как Беранже писал: “Господа, если к правде святой мир дороги найти не сумеет, честь безумцу, которой навеет человечеству сон золотой”. Поэзия - это и есть тот золотой сон, который происходит на фоне всеобщего ужаса, то есть поэзия пытается мир гармонизировать, в чем-то она его комментирует - в стихах, в прозе и т.д. И это тенденция как Серебряного века, так и современной поэзии тоже.
- Какое поэтическое направление ближе всего Вам самому?
- Я акмеист по своему духу, я поклонник Гумилева, Мандельштама, Ахматовой и всего этого акмеистского направления. Для меня это естественно, но современная российская, европейская и американская поэзия сегодня тяготеет к верлибру - поэты уходят от рифмы. Это, в общем-то, неплохо, наверное, это определенный период, который дает большую свободу самовыражения, и это надо пережить. Хотя замечу, что верлибром в русской поэзии писали все - от Пушкина до Гумилева, просто их было не очень много, этих верлибров, в творчестве у каждого из них в то время. Самый крупный автор, писавший верлибры в начале XX века, это Михаил Кузьмин. Достаточно вспомнить его “Александрийские песни”, да и все остальное тоже, потом русский верлибр вернулся в 60-х годах, и до сих пор многие классики этого жанра живы. А сейчас, я бы сказал, что это уже поголовное такое явление, но тут уже надо делать различие - кто-то маскирует за этим неумение писать стихи, как художник, если не умеет рисовать, все списывает на абстрактное изображение, которое, однако, подчиняется своим законам. Так и поэты. Причем надо помнить, что хороший художник все-таки должен и владеет приемами классического письма.

Астана