Нино Домбадзе
На днях в Доме кино прошел юбилей Турахан Сыдыковой, актрисы театра и кино, чья звезда ярко засияла после выхода на экраны фильма “Келин”, где она воплотила философский образ женщины-матери

“На ее лице отпечаталось знание прошлых времен”,- сказал как-то немецкий режиссер Фолькер Шлендорф, у которого она снималась в фильме “Улжан”. Действительно, чувствуется, что она не играет, а перевоплощается в своих героинь. Есть в ней что-то шаманское, глубинное и неосознанно притягательное.
- На мой взгляд, высший пилотаж актерского мастерства - выражать эмоции безмолвно. Стилистика немого кино “по зубам” только настоящим мастерам. Ваша роль в фильме “Келин” была настолько колоритной, что голливудские звезды первой величины, такие как Кевин Костнер, были восхищены Вашей игрой. Что труднее всего давалось на съемках?
- Мне - ничего. Легко вжилась в роль. Даже когда по роли моей героине надо было доить зверя, чтобы было чем вскормить новорожденного внука, у меня не возникло чувства страха, когда огромная волчица медленно приблизилась ко мне. Я представила себя в образе матери-богини Умай и смело посмотрела зверю в глаза. Волчица подошла ко мне и замерла, позволив прикоснуться.
- Удивительно, как Вам удалось настолько гармонично воплотить собирательный образ матери, создать глубокий психологически образ, возможно, женщины-воина, как у японцев ама-сегун.
- По замыслу автора образ Эне - это сильная женщина, преисполненная чувством внутреннего достоинства, несмотря на то, что обладает жестокостью и властностью.
Я вжилась в роль настолько, что мне показалось, что ее душа - это моя душа. Эне - это я сама. У меня колоссальный актерский багаж, так что это мне было сделать нетрудно. Мне было интересно показать, что и в суровой обстановке безмолвного пространства человек может сохранить себя как личность. Кстати, в 2010 году наш фильм вошел в число 11 неамериканских картин, номинированных на премию “Оскар”.

Кевин Костнер, Турахан Сыдыкова (в центре), Уильям Зейн-младший и другие гости вечера

- До Вашей звездной роли была многолетняя работа в спектаклях. Какие Ваши любимые роли?
- Думаю, мне не удастся подсчитать, сколько спектаклей я сыграла.
Я изначально была и остаюсь театральной актрисой, люблю каждую свою роль. Многие годы я верна Казахскому государственному академическому театру имени Мухтара Ауэзова. Среди моих сценических созданий немало образов простых казахских женщин: глухонемая апай в спектакле “Шагала” (“Чайка”) в постановке режиссера Булата Атабаева, главная роль в спектакле “Лед и жар” в Русском театре драмы имени М. Лермонтова.
Создавая образы своих героинь, я люблю присматриваться к людям. Когда необходимо, я припоминаю лики своих земляков, извлекая нужные образы. Я продумываю жизнь своей героини. Вживаюсь в нее. Ощущение образа приходит неожиданно: я абстрагируюсь от роли, занимаюсь своими делами, но при этом уже нахожусь в образе. Когда образ найден, я перевоплощаюсь в свою героиню.
- Что Вам больше по душе: театр или кино? Какой пластический язык ближе?
- Я органично чувствую себя как на сценической площадке, так и в кино. И счастлива, что мне довелось работать с выдающимися постановщиками, хотя порой мое видение роли не во всем совпадает с видением режиссеров.
Так, на съемках фильма “Улжан” я предложила свое решение одного из эпизодов. Немецкий режиссер ленты Фолькер Шлендорф согласился с моей трактовкой роли. Эпизод получился настолько живой и легкий, что мы сняли его без дублей.

Молчаливая женщина-мать

- Вас, как исконно народную актрису, невозможно представить без этнического сопровождения. Играете ли Вы на каком-нибудь национальном инструменте?
- Конечно. На кобызе. Причем научилась я играть сама, нигде не обучаясь. Этот старинный казахский музыкальный инструмент сразу и навсегда стал любовью моей жизни.
Считается, что у его истоков стоит тюрк Коркыт-ата. Этот великий мудрец и изготовил первый кобыз, и сочинил много кюев для этого инструмента. Его кюи в золотом фонде не только казахской, но и всей тюркской музыки. На кюи Коркыт-ата откликаются самые сокровенные струны души.
Мне посчастливилось исполнить несколько кюев Коркыт-ата на одном из музыкальных смотров. Причем именно на том инструменте, на котором, по преданию, играл он сам. Я долгие месяцы выискивала в фондах Казахской национальной библиотеки в Алматы записи его кюев, наверное, поэтому мне удалось, по мнению многих слушателей, чутко выразить тонкий душевный настрой нашего великого предка.
- Где Вы черпаете силы, вдохновение? Что является тем стержнем, который ведет Вас по жизни?
- В этой жизни я надеюсь только на Всевышнего и на себя. На самом деле для счастья нужно совсем немного, главное - это любящие люди, которые тебя окружают.
Фото Олега Минина