Василина Воркова
Необычные работы талантливого казахстанского художника Куаныша Базаргалиева из серии “Столы и стулья” часто сравнивают с работой Ван Гога. Но после многих крупных выставок и высоких оценок профессионалов изобразительного искусства как в Казахстане, так и за рубежом он решил отказаться от своего открытия и начать поиск новых, более впечатляющих. Художник открыто делится своим взглядом на творчество и планами на будущее

- Как Вы можете оценить состояние современного изобразительного искусства в Казахстане?
- Живопись развивается, искусство развивается. Пик интереса, который был в середине 90-х, прошел, в то время был мощный толчок. Для меня очень важно, чтобы художник делал открытия, как ученый. На мой взгляд, художник - это человек, который делает открытия, чтобы он не работал так, как его научили в студии 10 лет назад. Есть люди и в Алматы, и в Казахстане, которые занимаются открытиями, которые двигаются в этом направлении.
- Что Вы подразумеваете под словом “открытие”?
- Открытие - это свой стиль, свой язык, это новые находки. Живопись - это не песня, где надо знать язык, чтобы понять. Человек, который видит, интересуется искусством, он сможет понять и казахского художника, и американского. Нужно, чтобы было интересно, чтобы не говорили: “А это я видел”.
- А Вы для себя сделали открытие?
- Я двигаюсь в этом направлении, наверное, я еще не сделал открытия. На самом деле, я еще не считаю себя художником. Многие считают себя художниками, фотохудожниками. Я думаю, что в Алматы, по большому счету, не много художников. Людей, у которых есть корочка, где написано, например, “художник-живописец”, много, у меня таких две. Но я считаю, что художник - это человек, который сделал открытие, и не одно, и который продолжает этим заниматься. Есть люди, которые сделали открытие 15 лет назад и с тех пор делают одно и то же. Меня это совершенно не интересует.
Но у нас есть художники, которые не останавливаются на достигнутом. К таким художникам я могу причислить Абдрашида Садыханова. Хотя ему исполнилось 70 лет, у него до сих пор душа горит, это неравнодушный человек. Это человек, который научился получать удовольствие от работы. Ведь самое главное для художника - получать удовольствие от работы. Художники не ходят в мастерскую, как на пашню, на производство или на фабрику. Вечером Абдрашид Садыханов уходит из мастерской тяжело, а утром радостно бежит к мольберту. Я это сам воочию видел, так как на протяжении 9 лет мы встречаемся время от времени.
- Расскажите о том, что Вы сами пытались открыть, но почувствовали, что это не Ваше?
- Таких открытий было много. Самое первое открытие произошло еще в детстве в изостудии. Я придумал, как мне тогда казалось, технику, я писал точками на больших листах ватмана акварелью натюрморты, композиции. Я думал: “О, я великий художник! Я такое открыл!” У меня были десятки таких работ. Потом старшие товарищи объяснили, что это пуантилизм, который был открыт еще сто лет назад великими французскими художниками. Я расстроился, посчитал, что мое великое открытие украли. Потом начал интересоваться и действительно нашел работы великих художников в этом стиле.
Очень много вещей у меня было, над которыми всю ночь работаешь, получаешь огромное удовольствие, а на следующий день приходишь, смотришь и находишь схожесть с другими художниками, понимаешь, что вся работа была напрасной, и все режешь, рвешь и выкидываешь. Я думаю, что я должен искать свое лицо, уметь разговаривать с самим собой. Каждый человек - творение Божье. И это божественное в себе надо найти, вытащить, все это обдумать, материализовать, то есть воплотить в жизнь свои идеи, все это перенести на холст и подарить людям - вот это задача художника.
- Картины “Стулья” - это для Вас открытие?
- Да, открытие. Раньше у меня было много работ, где я рисовал вечеринки, трапезы, детские дни рождения, потом я отказался от людей и сделал несколько работ, где изобразил на столе грязную посуду, бокалы. Потом я подумал, зачем мне эти бокалы, мне этого ничего не надо, я просто могу этими пустыми столами, стульями заполнить пространство. И когда я сделал первую, вторую, третью работы, я так радовался. В прошлом году я держал себя в руках, и это немного напрягало. Мы задумали концептуальную выставку - столы, стулья и больше ничего, и вот с утра до вечера рисуешь одни столы и стулья, не можешь ничего другого, потому что у тебя выставка в феврале. Я не люблю гнать перед выставкой, когда надо набрать какое-то количество работ. Я люблю работать не торопясь, спокойно, чтобы можно было переделать, порвать, чтобы у меня был плацдарм для отступления.
- Расскажите, над чем Вы сейчас работаете?
- Я работаю над новой серией работ. Я попрощался со столами и стульями. Сейчас я ищу себя в разных направлениях. У меня много разных эскизов, которые я собираюсь воплотить. Я буду делать поисковые работы на маленьких форматах, когда найду - перейду на размер побольше. Я хочу найти себя, найти свой почерк, хочу получать удовольствие.
Недавно я написал новые картины “Капчагай”, “Осторожно - колодец”, “Учительница французского”. Я сначала придумываю название, а потом делаю работу. Я отвык от этого, когда писал только столы и стулья, где не было названий. Теперь я начал делать эскизы, сидеть, кайфовать, думать. Мне нравится, что я за последние годы порезал только одну работу. Наметил - сделал, наметил - сделал. Идея появилась - реализовал. Будет еще много разных работ, я не готовлюсь к выставке. Я ищу, специально заказал маленькие подрамники, буду по-разному работать, ни в чем себе не отказывать, ни в чем себя не сдерживать, потакать любой своей прихоти, и мне это очень нравится. Я считаю, что сейчас у меня очень интересный период.
Несколько лет назад мы с Саулешей (супруга. - Прим. авт.) мечтали побыстрее постареть, чтобы дети выросли. Потом поняли, что дети вырастут, появятся внуки и это никогда не кончится, поэтому надо быть сильнее. Конечно, можно жить как Калмыков, от всего отречься и жить для себя, но я не такой. Я семейный человек - люблю семью, жизнь, люблю радостно проводить время с семьей, с друзьями. Еще люблю рисовать, люблю, чтобы руки были в краске, люблю запах красок.
- Ваша супруга - художница. Трудно совмещать работу вдвоем в одной мастерской?
- Мы привыкли работать в одной мастерской спиной друг к другу. Мы работаем в разное время суток, она любит работать с утра до вечера, а я - по ночам. Если случается, что мы работаем вместе, то мы пишем молча, даже музыку не включаем, она здесь, я там. Мы уже давно к этому привыкли и друг у друга советы спрашиваем, помогаем. Это не трудно, это, наоборот, хорошо.
Сауле в постоянном поиске. Сейчас у нее новый период. Она очень живая, эмоциональная. Она делает работы очень быстро, а я - очень медленно, засушиваю. Я очень педантичный, геометричный, но это действительно мое. Я умею писать все - обнаженную натуру, живопись, натюрморты. У меня всегда была отличная успеваемость и в изостудии, и в училище, и в институте. С годами я стал от этого отказываться.
Я еще писал первые годы, как положено, - масло, палитра. Меня сам Абдрашид Садыханов натолкнул на мысль и даже не понял этого. Лет 7-9 назад он мне все время говорил: “Вот вы, молодые, красите, как забор, а вы должны писать, живопись должна быть живописью”, и сам же потом говорит: “Прислушивайся к себе, медитируй”. И вот в одну такую медитацию я понял, что мне нравится именно так “красить”, мне не нравится писать, как меня учили. Я долго избавлялся от этого, несколько лет. Но у Сауле это есть внутри, а у меня - совсем другое. Вот в этом отношении мы очень разные. Но мы с ней очень похожи в том, что мы стараемся честно, внутри себя прислушиваться к себе, честно работать и не подстраиваться под кого-либо, никому не подражать. Отношение к искусству, к живописи, к творчеству у нас с ней очень похожи, но манеры разные.