Зеки голосуют животом Иван Крузенштерн Шымкентская зона совсем недавно пережила бунт. Заключенные учреждения ИЧ - 167/3 вспороли себе животы. Понятно, что “хулиганскими побуждениями” или попыткой отдохнуть в больничке такой массовый поступок объяснить трудно. Тем паче что за последние месяцы средства массовой информации неоднократно сообщали о попытках бунта в исправительных учреждениях самого разного типа и географической принадлежности. Значит, дело не в конкретной колонии? Дело в системе? Получается, передача опеки над местами заключения от одного ведомства к другому кардинально проблемы не решила? Чтобы понять, что происходит сегодня в пенитенциарной системе, корреспондент “НП” отправился в Шымкент Редакторат поручил журналисту проникнуть в зону конфликта (ИЧ-167/3) желательно без согласования с высшими генеральскими чинами МВД и Минюста и администрацией тюрьмы. Чтобы встретиться с заключенными, с которыми не проведена предварительно разъяснительная работа. Для начала редакции нужен был взгляд на проблему в шымкентской зоне из-за решетки, а не из кабинетов. Тем более что по информации, проверить которую не представлялось возможным, зона готова к новому бунту.
 Мы понимали, что самое сложное - не войти в зону, а выйти из нее с диктофоном и записанными кассетами. В качестве “авторитетного провожатого” выступил шымкентец Данияр. Коротко об объекте посещения. Исправительное учреждение находится в паре минут от центра города. “Королевство заключенных” в столице казахстанского Техаса. Охраняется территория вознесенной к небу колючей проволокой и непроходимым забором не хуже американского хваленого Форт-Нокса.
Это был сон, в который нельзя поверить.
Мой спутник Данияр спокойно добрел до главных ворот и с кем-то, отчаянно жестикулируя, долго говорил. Через несколько минут жестом подозвал меня: все вопросы с проходом в зону решены. Для меня, откровенно говоря, до сих пор является тайной, каким образом Данияр пробил безо всякой бумажной волокиты зеленый свет на зону. Деньги или авторитет? Может быть, и то и другое, но доступ “за забор” через центральный вход был получен.
Нас ждут в комнате свиданий. Приглашают присесть. Возле двери на шухере ставят “охранника”, чтобы оповестить о визите в комнату “посторонних лиц”. Рядом со мной подсаживается молодой человек под два метра. Представляется Виктором. Как оказалось, личность он здесь авторитетная. Полные данные о себе не сообщает по понятным причинам - еще хочет пожить. Однако может позволить себе такую роскошь - встретиться с журналистом без представителя администрации.
Недавно шымкентская зона была поражена бунтом. По версии заключенных, управление исправительного учреждения поставило перед собой цель деморализовать находящихся здесь 1500 заключенных.
Повторимся, это был какой-то фантастический сон.
Далее - расшифровка диктофонной записи с рассказом Виктора (лексика сохранена). Должны сразу предупредить, что никаких доказательств всего рассказанного зек нам не предоставил, а потому ручаться, что все в его рассказе является стопроцентной правдой, мы не можем. Мы решили, что наш долг как средства массовой информации - предоставить возможность человеку высказаться (зек ведь тоже человек). Итак, рассказывает Виктор: “Сейчас опять все в страхе, что вновь начнется беспредел. Начиная с карантина. Когда человек заезжает на карантин, его полностью догола раздевают. Потом заставляют одеть красную повязку как символ сотрудничества с администрацией. Издеваются по-страшному, бьют головой о стены как в фильмах. Многие люди из-за этого стали просто калеками.
Взять этап. Когда сюда приезжают, к примеру, двадцать человек, их догола раздевают. Ставят ведро, опрокидывают тряпки, кто последний схватится, начинают бить. И забивают до полусмерти. На зоне через это проходят все. Морально-физическая ломка была очень сильной. Все замыкается на деньгах. Хочешь нормально выйти из зоны и чтобы тебя не трогали - заплати. Начальная цена спокойствия - от ста долларов.
Есть четыре сотрудника ИЧ-167/3 (Виктор называет конкретные фамилии, они имеются в редакции. - Прим. ред.), эти люди заведовали здешней политикой. Издевались над заключенными. Бывали и факты национализма. Посмотрев на меня, он может просто бросить мне в лицо окурок и заставить поднять его, потому что я другой национальности, чем он.
А потом на “центровике” забивают, продолжает Виктор. Все боятся. Все происходящее сделало обстановку в зоне до предела накаленной. Из-за этого, не желая терпеть, большое количество заключенных вскрыли себе животы. Вскрылись около двухсот человек. Повскрывали себе животы, шеи и вены. Все мужики вышли на майдан и требовали, чтобы эту четверку убрали из зоны вообще. Потому что весь беспредел исходит от них.
Элементарно можно взять для примера офицера (фамилия также имеется в редакции. - Прим. ред.), так он зависел от героина, и очень сильно. Раскумаренный постоянно, и его все, естественно, боятся. Он чувствовал себя нормально, потому что у него в Астане поддержка очень сильная. Его задерживали за взятку в сумме 200 долларов, было следствие и ему дали три года условно. Он, откупившись, пытается вернуться сюда. Вам покажется страшным, если рассказать, что он здесь творил.
Продолжая тему - в общем, многие повскрывались, требовали, чтобы этот беспредел со стороны ментов прекратился полностью. Все-таки у нас есть свои права, а то они нас загоняют в такой угол, откуда деваться просто некуда. Даже элементарно взять, ко мне мать может приехать, а офицер может запросто выбить из нее несколько тысяч тенге. Специально загоняют человека в яму, а потом человек может из нее выбраться только с помощью денег. Вся политика на зоне свелась к деньгам.
В общем, добиваемся мы того, чтобы все успокоилось. Хозяин зоны сказал, что все будет нормально и что он с этой четверкой разберется. Потом одного офицера в конце концов увольняют.
Недавно приезжала комиссия из Астаны. Старший офицер в комиссии на пацанов орал, ребята вскрытые лежат, и ему объясняют: по такому-такому поводу. А он кричал, что вас всех убить просто надо. И всегда ставил нам в пример Костанайскую зону, где происходят бесчеловечные вещи. Этого офицера увольняют отсюда, сейчас он на данный момент уже в Ленгере, тоже на зоне.
В зоне в Ленгере “убили” всех, если честно, продолжает Виктор. О Ленгере скажу, что со всех трех зон собрали офицеров, подтянули к Ленгеру войска, и сам прокурор при этом присутствовал. Нам потом для устрашения видеокассеты показывали, какой там беспредел творился.
В общем, “забили” всю зону до такой степени, что сейчас уже третий месяц там свиданка не работает. Родителей не пускают, потому что люди не отошли от травм, ушибов и переломов. В моральном плане сломали до такой степени, что зеки стали как роботы. Сейчас по Казахстану ездит комиссия по правам осужденных. Но толку от этой комиссии, я думаю, никакой не будет. Потому что у нас в Шымкенте за все платится.
Комиссию возят по Туркестану, по святым местам, и все это делается как экскурсия. А в Ленгере обстановка страшная. К зоне близко не подпускают родителей, только передачки, и все. А чтобы мать с отцом с сыном увиделись, такого нет вообще. Потому что очень невыгодно, чтобы информация вышла за забор.
Нынешнее положение нас устраивает. Хозяин тюрьмы обещал остановить весь этот беспредел, разобраться с этой четверкой, в карантине чтобы беспредел прекратился и вопрос питания. Раньше питание просто продавалось и не соответствовало никаким нормам. И насчет воды тоже были проблемы.
Сейчас питание нормальное. Карантин они оставили в покое. Нет рукоприкладства, все делается по закону. Но опять же они мечтают, чтобы это все снести снова. Потому что это золотое дно для них. Это - деньги. И сейчас у нас боязнь, что мы это можем потерять в один прекрасный момент. Обо всем этом знают родители. Мы отписываем очень много жалоб. Жалобы о беспределе, который здесь творился. Есть последнее письмо матери, где парень, умирая, говорит маме, что очень ее любит”. Краткий словарь уголовного жаргона |
| “Вскрываться” - нанесение порезов на животе, венах и шее.
“Центровик” - заводят в подвал и бьют дубинками, чтобы сломить моральный дух.
“Майдан” - тюремная площадь.
“Беспредел” - отношения между заключенными и администрацией колонии вне внутреннего устава исправительного учреждения.
“Угол, яма” - безнадежная, безвыходная ситуация.
“Пацаны” - заключенные исправительного учреждения.
“Убить, забить” - физическое насилие над заключенными.
“Ленгер” - город, где находится Ленгерская колония.
“Забор” - система внешней охраны исправительного учреждения. |
Кто виноват
и что делать?
Судя по рассказу осужденного, вспоротые животы стали причиной положительных изменений на Шымкентской зоне. Сейчас заключенные боятся, что, как обычно, мятежному исправительному учреждению дадут “отдохнуть” и снова начнут “прессовать”, отыгрываясь на зеках. Парадоксальность ситуации в том, что обычно администрация колонии борется за уставные отношения. Судя по этому рассказу заключенных, они сами вынуждены бороться за жизнь по уставу.
Редакция ни в коей мере не встает на сторону заключенных, ведь пока мы выслушали лишь одну версию - тех, кто находится за колючей проволокой. То есть людей, за спиной которых солидное криминальное прошлое. Но лишив свободы, государство не лишило их конституционных прав даже в стенах тюрьмы. И, на наш взгляд, они требуют не каких-то льгот и особенных условий. Это не европейские зеки, которые поднимают восстание, если отключили спортивный канал кабельного телевидения.
Мы, конечно, не в европах и отдаем себе отчет в том, что живем в стране, где с правами человека далеко не все в порядке. Причины, наверное, кроются в низком уровне нашей правовой культуры, а значит, и культуры вообще. И потому наш человек рискует быть безнаказанно оскорбленным, рискует стать объектом посягательств на его человеческие права везде и всегда, начиная с базара, где его нагло обвесят и вдобавок нахамят, и заканчивая полицейским участком, где запросто могут ни за что избить.
Жизнь наша какая-то недоделанная и необустроенная; в повседневной суете мы этого как бы не замечаем, но вот привычную рутину нарушает чья-то нахальная бессовестная воля - и ты взорвешься было, попытаешься, что называется, “качать права” (выдумали же фразу), а потом униженно смиряешься с мыслью, что правды, справедливости не добьешься. Но жизнь без правды - никчемна, и в такие минуты становится страшно.
Однако вдвойне, в квадрате страшней, когда нарушение прав человека, насилие, издевательства совершаются не в отношении свободного гражданина, который, разочаровавшись в справедливости, хотя бы может дать сдачи, а в отношении человека, ограниченного в своей свободе, подневольного - и потому безответного. А бить безответного - это все равно что глумиться над глухонемым.
Повторимся, мы не идеализируем отбывающих наказание преступников, но если все то, что рассказал зек, - правда, то его рассказ гораздо лучше иллюстрирует положение с правами человека (а равно с демократией, законностью, продекларированными в Конституции многочисленными свободами) в нашей стране, чем все доклады и отчеты на популярных нынче семинарах и “круглых столах”.
И начинать выправлять это положение надо именно отсюда, каким бы странным это кому-то ни показалось, - из-за колючей проволоки. За этими учреждениями просто необходимо установить действенный общественный контроль. Чтобы все, что происходит “за колючкой”, не было сокрыто семью замками. И уж, конечно, свою роль здесь должны сыграть средства массовой информации. “НП”-то уж во всяком случае обещает держать читателей в курсе событий, в частности, в ИЧ 167/3.
Вспороть живот - это не тот вид протеста, на который идут ради собственных убеждений. Здесь кровью расписываются в признании полной безысходности.
Поэтому было бы проявлением сытой глупости эти проблемы в Шымкентской зоне не замечать или показно игнорировать. Хотелось бы, чтобы эта статья рассматривалась как приглашение администрации исправительной системы к диалогу и высказыванию своей точки зрения на этот бунт. Полагаем, что ответ будет интересен и самим мятежникам.
|
