Дороже званий
и империй Николай Латышев,
Астана
Галина Галкина,
Алматы  В мае 2003 года “НП” исполнится пять лет. Этот отрезок времени мы прожили вместе с нашими героями, о которых писали в своих публикациях. Что значимого в их жизни произошло за пять лет? Сегодня наш собеседник - художественный руководитель и главный режиссер Русского драматического театра имени М. Горького
Юрий Иванович Ханинга-Бекназар. Он круто изменил, “срежиссировал” свою жизнь именно в этот период: оставил театр в Алматы, где до сих пор идут его спектакли, и уехал в Астану, изменил фамилию Коненкин на Ханинга, вернув ей изначальное звучание.
1998 год. Получил звание “Заслуженный деятель РК”. Президент страны вручил Юрию Ивановичу в Астане медаль и удостоверение. В этом году произошла перемена в личной жизни: супругой Юрия Ивановича стала известная актриса театра и кино Лейла Бекназар. Отныне у них появилось общее имя Юрий Ханинга-Бекназар и Лейла Бекназар-Ханинга.
1999 год. Переехал с семьей в Астану, став художественным руководителем и главным режиссером Русского драматического театра имени Горького.
2000 год. Родилась младшая дочь Томирис.
2001 год. Награжден орденом “Курмет”. Лейла получила звание “Заслуженный деятель РК”. Супруги Ханинга-Бекназар впервые вместе вышли на сцену, сыграв главные роли в спектакле “ Тайна, унесенная Чингисханом” (режиссер-постановщик - Юрий Ханинга-Бекназар).
2002 год. Вместе с народным артистом СССР Азербайжаном Мамбетовым открыли театральное отделение при Казахской национальной академии музыки. Юрий Иванович выдвинут на соискание Государственной премии РК в области театрального искусства. Лейла Бекназар-Ханинга стала лауреатом двух казахстанских театральных фестивалей в Петропавловске и Шымкете в номинации “лучшая женская роль”. Возглавила кафедру театрального искусства в Казахской национальной академии музыки.
2003 год. Событие года - репетиции “Преступления и наказания” Ф.Достоевского. А также планируемые в России гастроли Русского драматического театра имени Горького со спектаклями “Тайна, унесенная Чингисханом”, “Ревизор” и “Преступление и наказание”. |
- Ровно год назад в вашем театре состоялась премьера спектакля по пьесе Мухтара Шаханова “Тайна, унесенная Чингисханом”. Интерес к спектаклю не ослабевает, и он идет при полных аншлагах. Как вы думаете, почему?
- Недавно мы сыграли 35-й спектакль. И это меня как режиссера, безусловно, радует. Спектакли о великих исторических личностях ставлю не первый год. Калигула, Аттила, теперь вот Чингисхан. Быть может, этот зрительский интерес основан на том, что я отнесся к Чингисхану не как к великому политику, великому злодею или гению, а просто как к умирающему человеку. Поэтому, быть может, людям интересен не Чингисхан-завоеватель, а Чингисхан-человек, который стоит у своей последней черты.
Я ничего не доказывал и не собирался делать выводов: кто он, Чингисхан - великий злодей или благодетель? Когда я ставил Аттилу в театре имени М.Ауэзова, меня интересовало, как же так - он, великий Аттила, влюбился в византийскую княжну и погиб от любви. Кем является человек, наделенный огромной властью, - посланцем богов или простым смертным, имеющим руки, ноги, глаза...
Для меня самое главное было не то, что он - великий Чингисхан, а то, что он болен. И хотел показать, что значит болезнь для человека, который собрался жить вечно. Величие человеческого духа гораздо больше, чем должности, звания, империи. Гораздо важнее, что ты собой представляешь как человек.
- Есть ли место в ваших спектаклях для “маленького” человека?
- Безусловно. Например, ставил “Чонкина” в Уральске, там же была постановка “Один день Ивана Денисовича” Солженицына. И в Чонкине, комедийном персонаже, который охраняет самолеты, и в личности Ивана Денисовича Шухова, который отбывает срок непонятно за что в сталинском лагере, живет душа великого человека.
Меня как-то после спектакля “Один день Ивана Денисовича” спросили, почему я взял именно этого, казалось бы, мелкого ничтожного человека, смирившегося с обстоятельствами? Его посадили - он сидит, сказали воевать - воюет, за кусок колбасы “шестерит” перед кем-то, работает целый день, чтобы купить полстакана табака.
На мой взгляд, Иван Денисович - великий человек, потому что сумел остаться самим собой в этих страшных обстоятельствах, и хотя подвига никакого не совершил, но он не облизывает миски после чужих обедов, не ходит “стучать”. И в этом он ничем не отличается от Чингисхана или Аттилы. На своих плечах этот маленький человек держит большую страну.
- Привлекают ли вас как режиссера комедии?
- Легкая комедия, не заставляющая особенно думать, позволяет расслабиться, отдохнуть всей душой. Этот жанр имеет полное право на жизнь, как и другие формы искусства. Смеющийся человек - прежде всего добрый человек. Главное, чтобы легкие комедии были талантливо написаны.
В Алматы до сих пор идет “Семейный портрет с посторонним” Степана Лобозерова. Главную роль исполняет Владимир Толоконнников. По сюжету вроде обычная бытовая история с семейными сценами, где основной герой постоянно со всеми ругается. Но Владимир Толоконников играет так, что в этом вроде бы пропащем человеке оказывается огромный запас добра и оптимизма. И зритель чувствует это и смеется от души.
Спектакль, который поставил в Алматы, - “Пока она умирала”. Недавно состоялся сотый спектакль, его блистательно сыграли актеры театра имени Лермонтова и на который пришли театралы Алматы. Комедия “Пока она умирала” идет сейчас и в Астане. Казалось бы, рождественская сказка о том, как два шестидесятилетних человека встретились и полюбили друг друга, найдя свое счастье. Но зритель в конце этой комедии начинает плакать, потому что понимает: каждый достоин любви. И я рад, что моя постановка в двух разных театрах - в Алматы и Астане - собирает полные залы.
- Хрестоматийный “Гамлет”... Неужели еще нет ответа на вопрос “быть или не быть”? Ваш “Гамлет” на алматинской сцене по-прежнему популярен.
- Я попытался отнестись к Гамлету не как к наследному принцу, а как к молодому человеку, попавшему в невыносимые обстоятельства. Всего-навсего юнец, которого ситуация заставляет сделать выбор, а он пытается уклониться от этого. Обстоятельства делают Гамлета фигурой огромного масштаба, но после себя он оставил гору трупов.
У меня нет ответа на этот вопрос - убивать или молчать? Я не знаю, что надо было делать. Но человек, который ввязался в борьбу с мировым злом, это зло лишь увеличил. Значит, должен быть какой-то другой путь. Путь к себе, а не с мечом к миру. Убийство виновного ничего не исправляет.
- Как бы вы определили уровень современного театрального искусства?
- Когда распался Союз, исчезла цензура и все оказались на грани выживания, пошел поиск “хлебных” пьес, уровень театрального искусства упал. Желание поставить пьесу приходило не изнутри, а из вполне меркантильных соображений. По-моему, сейчас этот процесс заканчивается, и мы начинаем вновь возрождаться, возвращаясь на тот достаточно высокий уровень, на котором когда-то были.
И сегодня импульс, направление к дальнейшему росту должна дать драматургия. У нас пишут замечательные пьесы Мухтар Шаханов, Дулат Исабеков, Абиш Кекильбаев. Но драматурги новой волны пока еще не дают о себе знать. Быть может, это происходит потому, что нет еще героя времени. Не какого-то “маяка”, с кого надо делать жизнь, а героя, который выражал бы время.
- Что, на ваш взгляд, привлекает молодых в театр?
- Может, как раз то и привлекает, что их никто не заставлял ходить в театр. И, пресытившись другими благами цивилизации, они с изумлением обнаруживают, что существует Театр. Они переживают, смеются, плачут, они очень неравнодушные, эти молодые люди.
- Вы приступили к работе над постановкой “Преступления и наказания” Достоевского. Каким он будет, Достоевский сегодняшних дней?
- До сих пор не знаю, что будет происходить на сцене, куда должны идти артисты, где они должны плакать, а где смеяться. Я знаю, что не надо показывать Петербург, разводящихся мостов, никаких шпилей Петропавловской крепости, никаких примет этого города. Будет город вообще, город-ад. Очень привлекательный, красивый, но ад, где душа подвергается постоянной деформации. Живя в 21-м веке, нам не надо пытаться реконструировать время Раскольникова. Надо Достоевского впустить в свою душу.
- У вас не возникало желания поставить спектакль о сегодняшней жизни, о жизни столицы?
- Такая пьеса есть. Написал ее местный писатель. Работа над ней уже началась. Это пьеса об Астане, о людях, которые здесь живут. Пьеса о любви немолодых людей. Он - русский человек, всю жизнь проживший в Казахстане, в Целинограде, Астане, она - казашка, всю жизнь прожила в Петербурге. Школьная любовь. Встреча через 30 лет. Новая вспышка чувств как результат нереализованной школьной любви. Финал трагичный.
- Что вы скажете об актерской труппе Русского драматического театра Астаны?
- Больше всего на свете люблю артистов и ненавижу их. Но без них моя профессия была бы совсем бессмысленной, некоторых артистов начинаю очень сильно любить, и мне часто делают замечания, что я влюбляюсь в актеров, не вижу в них недостатков. Но это тоже, считаю, издержка профессии. Если не будешь любить артиста, играющего главную роль, как художника и как человека, ничего невозможно будет сделать.
У нас есть большие мастера, выросли молодые актеры, которых не стыдно показать на любой сцене. Наши ветераны полны творческой энергии. Есть и слабые актеры. Но без слабых актеров театр тоже существовать не может. Тому, кто может расти, надо помочь в дальнейшем росте. Тому, кто достиг творческого потолка, должно быть обеспечено полноценное существование в своей нише. А звезды должны гореть ярче и ярче.
- Как вы считаете, сегодня существует альтернатива в искусстве театру?
- В театре невозможно придумать компьютерных ведущих или актрис, компьютерная графика не заменит с любовью созданных декораций, не передаст происходящих на сцене страстей, не обнажит чувств. Долголетие, если хотите, вечность театра проверена временем - с античных времен живет это великое искусство. И будет жить дальше, невзирая на общественные формации и надстройки.
И по воздействию на зрителя сильнее театра ничего нет. У нас есть и свои минусы: книга живет века, ее можно переиздать, спектакль прошел, его списали - и все. О нем рассказать невозможно. Театр на видео не запишешь. Но появляется новый спектакль. И новые решения извечных вопросов, новые прочтения, новые подходы.
|
