Кровь: On/Off Константин Маскаев Не так давно попалось утверждение, что всякий, кто предпринимает террористические акты, - родной брат журналиста. Что первый неминуемо кормит второго, второй же адекватно отвечает первому тем, что публикует подробности После засилья советской идеологии, которая, если вспомнить, декларировала только ставшие типичными положительные культурные образцы, читатель и зритель получил доступ к “шокотропной” продукции. Прежде всего в социум были щедро брошены громкие разоблачения недавно рухнувшего строя. Негласный девиз “чем хуже - тем лучше” устроил всех. Во-первых, быстро “подсевшую” публику, во-вторых - авторов, что делали себе имена на смелых открытиях.
Поток негативной информации, что получал зритель, формировался не только из шокирующих информационных выпусков. Складывался и из того продукта массовой культуры, которая хоть и презентовала подчас низкостатусные художественные образцы, тем не менее, обладает наибольшей востребованностью у основной массы населения.
Зрителя привлекает мастерски сыгранная экранная смерть. Сторонники психоанализа находят этому объяснение. По их мнению, в подсознании живет описанное Фрейдом так называемое “маркидо”, которое в отличие от “либидо” - стремления к продолжению жизни - стимулирует скрытое стремление заглянуть за черту, отделяющую жизнь от смерти. Таким образом, у многих разумных существует неосознанный интерес к смерти, как ко всякой тайне, в которую пытается проникнуть сознание. Реже - это интерес к смерти собственной. В подавляющем большинстве случаев - к смерти посторонних, интерес наблюдения за тем, как умирает другой. И современная массовая культура, а равно и СМИ, успешно эксплуатируют эти особенности человеческой психики.
Социальные психологи, изучающие процессы изменения массового сознания в условиях постоянной угрозы жизни и здоровью со стороны техногенных или антропогенных факторов, пришли к выводу, что обилие негативной информации привело к тому, что отдельно взятый человек перестал переживать заэкранную смерть так остро, как это было еще несколько лет назад. Есть, например, такие, кто уже настолько пресытился негативными подробностями, будь то теракт или падение авиалайнера, что способны адекватно воспринимать только те события, что сопровождаются большим числом жертв. Фаталисты и приверженцы религиозных учений склонны считать, что все, что происходит в жизни, предопределено и неизбежно приводит к ниспосланному свыше. Адепты эсхатологических учений вообще склонны видеть в происходящих терактах и других событиях, сопровождающихся гибелью людей, приближение скорого возмездия за грехи, накопленные человечеством за свою многострадальную историю.
Наконец, есть просто равнодушные. Хотя многие - лишь мнимые черствые, кто неосознанно отграничивает себя от негатива с помощью защитных механизмов психики, которыми обладает всякое здоровое сознание. Эти успокаивают себя, например, тем, что событие произошло не с ними.
Дискутируемый в последнее время вопрос о том, следует ли отдавать эфир или газетную площадь под освещение событий, связанных с терроризмом, по-видимому, имеет только один ответ. Читатель и зритель имеет право знать, что происходит в его стране и за ее пределами. Открытым остается вопрос о том, КАК подавать подобную информацию. Вот лишь два примера, которые живы в памяти многих. Атака зданий Всемирного торгового центра в Нью-Йорке и захват театрального центра на Дубровке. Российские каналы предоставили слово террористам и позже показали событие во всей его неприглядности. Американцы тоже не скрыли от зрителя подробностей атаки и обрушения зданий. Но разница вот в чем. Последующий видеоряд демонстрировал отнюдь не раздавленные грудой железобетона трупы. Зритель имел возможность видеть работу спасателей, психологов, врачей, что работали с теми, кого удалось спасти. Бесчеловечность происходящего была безупречно передана режиссером, который оставил в сюжете лишь лица тех, кто наблюдал за трагедией с нью-йоркской улицы. И не стоит говорить, что американские телевизионщики всего лишь пытались “делать хорошую мину при плохой игре”. Не в этом суть. Два информационных продукта об одном и том же. Но в одном - безысходность. В другом все же читалась надежда.
|
