Вы можете поставить свою оценку в конце страницы
Из Европы с опаской Ботагоз Сейдахметова Александр Рар - руководитель исследовательского отдела “Россия-СНГ” германского общества по внешней политике. Признанный эксперт-международник, политолог, автор первой на Западе биографии российского президента: “Владимир Путин. “Немец” в Кремле” - дал эксклюзивное интервью “НП”. О том, что значит для немцев бывший СССР, о рынке ЕС как конкуренте американскому рынку и о том, что будущая история планеты делается в Азии - Интерес к России и Центральной Азии здесь в Германии и вообще в Европе действительно высок, как это декларируют политики?
- Россия не очень здесь интересна. Я думаю, это связано с тем, что мы живем в такое время, когда внутренние вызовы, внутренние проблемы, с которыми сталкивается европейское общество, ощущаются гораздо больше, нежели внешнеполитические факторы и вызовы. Поэтому политики делают здесь карьеру не на внешнеполитических, а на внутриполитических темах.
Главная тема сейчас - это реформирование нашей пенсионной системы, системы здравоохранения. Все эти наши проблемы здесь, конечно, другим не интересны, но они настолько негативно влияют на экономические показатели Германии, что действительно люди боятся потерять работу. Для них это гораздо важнее, чем включить телевизор и увидеть продолжение антитеррористической операции.
 | Александр Рар на фоне своей библиотеки, где немало книг на русском языке |
Поэтому проблемы, которые были связаны с внешней политикой, такой, как, например, угроза со стороны Советского Союза, ощущалась пятнадцать лет тому назад. Но она ушла, ее нет. Нынешнее поколение политиков вообще не знает, что там происходит.
- Тогда что означает тот факт, что западная пресса бурно прореагировала на арест российского олигарха Михаила Ходорковского?
- С точки зрения Германии - это глобально. Все надеются, что в постсоветском пространстве будет стабилизация. С Россией связаны определенные надежды, что она никогда больше не станет угрозой для Европы. Это означает, что любые попытки российской политики воссоздать или империю, или сделать малейшие движения в сторону укрепления своей государственности, своих границ, своих разведывательных структур, силовых министерств здесь немедленно воспринимаются чуть ли не панически среди некоторых журналистов как попытка России опять окрепнуть и напугать Запад.
Это старые инстинкты, стереотипы, которые здесь очень глубоко сидят, особенно у людей моего поколения. Это связано с тем, что мало информации. Хотя то, что я сейчас описываю, является инстинктами немецких корреспондентов в Москве, которые все, что делает Путин, оценивают резко негативно. А все, что происходит на другой стороне баррикад - чеченская война, Ходорковский, - сразу описываются в положительном свете, потому что они рассматриваются как жертвы Путина.
В то же самое время в России все наоборот. В России демократия стоит на втором или третьем плане, а на первом стоит потребность россиян создать государственную власть, структуру, чтобы люди жили с надеждой на будущее, чтобы не боялись криминалитета, развала страны.
Ходорковский 29 сентября был у меня по приглашению, я его хорошо знаю. Выступал в “Облоне”, это одна из самых лучших гостиниц Берлина. Я написал о его приезде в прессе, сделал такой пиар. Не потому, что я его сторонник. Просто для меня это было внешней политикой России, он был феномен, после ареста Гусинского и так далее. В зал пришло больше людей, чем я ожидал, около 500 человек. Но это были люди, которые пришли из любопытства. Не пришли те, для кого это все это я делал, то есть топ-журналисты, потому что для них это не была интересная тема: не было сенсации. Не пришел бизнес, потому что не хотел поссориться с Путиным. По той же причине не пришли политики. Я не смог организовать ни одной встречи.
Две недели спустя Ходорковского арестовали. Здесь интересно разное отношение Германии к аресту Ходорковского и отношение Англии и Америки. В Германии выступлений в защиту Ходорковского из видных политиков не было. Они встали на сторону Путина, потому что только он может защитить бизнес-интересы Германии в России.
А в Англии и Америке все политики стали кричать, даже конгрессмены - за Ходорковского. Потому что американцы должны были вот-вот получить ЮКОС в свое распоряжение. Ходорковский сам говорил, что “через пять лет он уйдет, но его фирма переедет в Техас, но он же русский человек и не поедет жить в Техас”. Он хотел по-хорошему сказать, а сказал самое неправильное, что мог сказать. Потому что такие цитаты расшифровываются в Кремле и российском обществе по-другому: “Вот, парень, тебе подарили эту фирму за гроши, а теперь ты хочешь в сто или десятки тысяч раз больше получить с продажи американцам, и деньги себе в карман положить. Так не пойдет”. А он этого не понимал и не хотел...
- ЕС расширяется, и в следующем году в ее состав войдут десять новых восточно-европейских государств, в том числе три постсоветских. Десять государств с менее слабой экономикой и частично сохранившимся социалистическим менталитетом. Не ослабит ли это союз? В чем необходимость этого расширения?
- Во-первых, громадный рынок, который можно будет создать. Есть исторический шанс создать уникальный рынок, который будет больше американского. Рынок, где не будет границ, где будет единая валюта. Это укрепит, а не ослабит Европейский союз в средней и дальней перспективе. Это, я думаю, главная идея.
Вторая причина - вопрос безопасности. У Европы есть шанс объединиться, так как этого не было никогда со времен Карла Великого. Создать Соединенные Штаты Европы, среди которых война была бы немыслима. Ради этой идеи многие политики всех поколений будут готовы идти на громадные уступки. Потому что Европа научена горьким опытом жутких войн. В составе одного пространства войны сегодня практически исключаются. Европа становится большим игроком на международной арене.
И есть третья причина. Все больше европейцев понимают, что центр развития уже не в Европе, как это было три тысячи лет. Будущая история планеты будет делаться в Азии. Там растущие процессы, там демографические проблемы. Чтобы защитить себя и укрепиться как международный игрок на этой арене Европа должна объединиться.
Четвертая причина - просто альтернативы этому нет. Никто не хочет, чтобы Россия опять воссоздала свою империю. Страх, который сидит в европейцах веками. Никто не хочет повторения 1945 года, когда красные танки оказались в Берлине.
Я думаю, что в конечном итоге у такой страны, как Украина, есть шанс войти в ЕС, потому что Запад пойдет на большие жертвы, чтобы не допустить “серых зон”. В закрытых формах стратеги на Западе достаточно откровенно говорят о том, что одна из целей расширения ЕС - не допустить создания империи, которая угрожала бы нашей безопасности. Поэтому надо идти на жертвы и допускать в союз страны, которые к этому не готовы. Украина - один пример, другой пример - Албания.
- Г-н Рар, насколько серьезны разговоры о том, что в Центральной Азии возможно построить демократию по западным стандартам? Как вы относитесь к тому факту, что Казахстан будет председательствовать в ОБСЕ в 2009 году?
- Центральноазиатские государства бывшего Союза, по-моему, действительно завоевали независимость. Среди них есть слабые государства, есть более сильные. Но я не представляю, какие силы могут присоединить обратно эти государства к России. Во-первых, сама Россия не пойдет на этот шаг. Может присоединить Белоруссию, но Украину - нет. В ментальности, в политике я исключаю такое развитие. Запад тоже не может подключить Каспийский регион к европейским структурам. Хотя могут быть определенные шаги взаимовыгодные. Тот факт, что Совет Европы сегодня укоренился на Кавказе, для стран Центральной Азии имеет интересные перспективы. Через Каспийское море можно быстро перепрыгнуть. Так что это первая форточка для входа в европейские структуры, в Совет Европы. Совет Европы - это мораль и церковь Европы, это культура и традиции, общие ценности. Так что в этом зале ожидания в европейские структуры придется бесконечно мусолить права человека. Но я думаю, что в Алматы, Ташкенте понимают, что нужно вести эти дискуссии, чтобы держать контакт с Европой, и себя демократизировать. Этот процесс будет длиться лет десять.
Но я думаю, есть опасность, что исламский радикальный элемент туда войдет, в Каспийский регион. Тогда все может стать гораздо хуже, чем мы себе можем представить.
Берлин
|
