Этот мир придуман не нами В столичном Русском драматическом театре им.М.Горького готовится новая постановка по роману Ф.М.Достоевского “Преступление и наказание”.
Накануне знаменательной премьеры наш собственный корреспондент в Астане Андрей Нестеров встретился с художественным руководителем и главным режиссером театра Юрием Ханинга-Бекназар и задал ему ряд вопросов.  - Юрий Иванович, почему для новой постановки выбрана именно тема ПРЕСТУПЛЕНИЯ и НАКАЗАНИЯ? Что заставило к ней обратиться?
- Одним из счастливых моментов моей профессии считаю возможность соприкасаться с шедеврами мировой культуры. За свою театральную карьеру ставил и Гоголя, и Чехова, и Островского, и Абая, и Шекспира.
Подспудно меня все время мучило чувство, что я никогда не ставил Достоевского, хотя этого классика всегда любил. Как-то судьба никак не приводила меня к постановке его произведений на сцене. И вот нашел хорошую инсценировку Радзинского, которая пролежала в Костанайском театре с 1956 года. Она мне понравилась и решил действовать. Сама тема преступления и наказания не может быть неинтересной. Чего стоит только постановка вопроса Раскольниковым о том, имеет ли вообще кто-нибудь право на убийство. Особенно если этот вопрос звучит в нашем сегодняшнем неспокойном мире.
- “Тварь ли я дрожащая или право имею”.
- Именно так его формулирует Достоевский. Меня волнует, каким образом молодой человек вбил себе в голову мысль о том, что он имеет право убить другого человека. Кем бы этот другой человек ни был. Раскольников даже не может предъявить хоть каких-либо претензий к старушке-процентщице, берущей вещи в залог, называя ее маленькой, плюгавой, старой. Но разве это может быть мотивом к убийству? И меня больше интересует даже не само убийство, а то, каким человеком (человеком ли?) надо быть, чтобы на это пойти. И в каких бы трудных условиях Раскольников ни жил, совершенное им чудовищное преступление не может быть оправдано ни при каких обстоятельствах.
Еще меня волнует тема воинствующего атеизма. Человек, отказавшийся от всех нравственных критериев, заложенных в религии, у меня вызывает просто биологический интерес. В этом трагедия русской интеллигенции - идея, оторванная от жизни, вбивается в голову, и человек начинает переустраивать мир, усовершенствовать его так, как ему представляется возможным. НИКАКОЙ, я считаю, человек не имеет права на переустройство мира, кроме БОГА. Человек, который хочет улучшить мир, увидеть его в новых жизнеутверждающих красках, прежде всего должен научиться любить ближнего. Любить эту старушку-процентщицу за то, что она человек, за то, что она по божьему велению живет на земле со своей судьбой, со своей болью. И только тогда, когда это произойдет, можно сказать, что ты переустроил мир, став его частью, и любовью поделился с людьми. А ненавидеть очевидно гораздо легче, чем любить.
- Почему страна рождает преступника? Вам не кажется, что убийство, которое совершает Раскольников, скорее взрыв какой-то отрицательной энергии, если хотите, бунт, который выражается таким изуверским способом?
- Мы сейчас репетировали сцену, где Раскольников говорит Соне, что надо жить для себя, что все вы - сумасшедшие, кроме меня, потому что не живете для себя. Но ведь Соня родилась в то же время, что и Раскольников, она живет в тяжелейших условиях и тем не менее она находит в себе силы любить брата и сестричку, силы пожалеть самого убийцу Раскольникова. Потому считаю, что никакое государство, никакие социальные условия, никакая эпоха не служит оправданием для совершения преступления. Ответы на вопросы, как умножать в мире добро, ничего не ломая, есть в любой религии, будь то православие, ислам, буддизм....
- Приоткройте завесу - какие в постановке будут использованы театральные приемы?
- В постановке я не ставлю задачу воссоздания облика Петербурга девятнадцатого века или каких-то этнографических подробностей. Будет смешение времен, будет присутствовать эклектика. Действо начинается полтора века назад в Петербурге, в дождь, в сырость, когда не хочется жить. В кабаке, в котором убивают Мармеладова, звучит трактирная песня на стихи Роберта Стивенсона. Музыкальное оформление спектакля будет начинаться с цитаты группы “Тату”, а затем лента разматывается назад, через песни Виктора Цоя, через песни 60-х годов, и до “Боже, царя храни”. Меня уже сейчас спрашивают, как это - Достоевский и “Тату”? Но я этого не боюсь - “Тату” выражает время, нравится это мне или кому другому или нет.
- Возможно ли сегодня, когда мир переживает кризис духовности и изобретены тысячи способов лишения жизни, духовное возрождение раскольниковых?
- Человек, даже если он совершил преступление, в нашем обществе не будет окончательно отвергнут, он сможет быть ему полезным. Ему протянут руку помощи, в нем все равно будут видеть не убийцу, не преступника, но человека, пусть оступившегося, никчемного, никому не нужного. В нас сильно чувство сострадания к ближним. Помните у Пушкина - “и милость к падшим призывал”. В наших евразийских народах, которые веками воспитывались в уважении друг к другу, любовь, сострадание к ближнему, дружелюбие гораздо больше ценятся, чем какие бы то ни было богатства, если даже у кого-то их и бывает много.
Тема преступления и наказания довольно остро воспринимается в обществе, волнует людей. В Русском драматическом театре сегодня идет большая творческая работа, которую вскоре по достоинству сможет оценить Его величество зритель. До премьеры осталось не так много времени.
|
