|
Теракт: обратный эффект
Владимир Литвинов, собственный корреспондент
“НП” в Москве
Призрачный шанс
Зрителям мюзикла было обещано критиками 3 часа гордости за
страну, в которой они родились. Зрители последнего спектакля
получили почти трое суток ужаса и унижения человеческого достоинства.
Для более сотни из них “Норд-Ост” стал последним развлечением
на этом свете.
Эйфория от успеха спецоперации длилась меньше, чем идет спектакль
“Норд-Ост”. Спецназу не составило труда расстрелять в упор
отключенных газом шахидов. Спасти заложников, элементарно
задохнувшихся рвотной массой, от завалившегося в гортань языка,
от остановки сердца, оказалось не под силу. Неподготовленные
к газовой атаке медики в бессилии метались среди огромной
массы бездыханных тел, вынесенных к выходу из концертного
зала. Штаб по спасению заложников в основном был сконцентрирован
лишь на мгновении, будет нажата кнопка взрывателя или нет.
Террористы были близки к выполнению всех поставленных задач.
Захватили невиданное количество заложников в центре Москвы.
Запугав, с их помощью инициировали митинги родственников и
звонки в иностранные посольства. И загнанная в угол власть,
казалось, вот-вот пойдет на второй унизительный “хасавьюртовский
договор”. Такой исход и был, пожалуй, главной целью террористов,
а для всех заложников тем единственным шансом, когда они все
могли остаться в живых.
Но тогда произошло бы то, о чем говорил Аслан Масхадов, а
именно: после некоей операции наступит коренной перелом в
Чечне. Произошло же непредвиденное - главарь террористов Бараев
в интервью телеканалу, вероятно, ненароком “сдал” Масхадова,
обнародовав причастность его и Басаева к подготовке теракта.
Недосягаемый для спецслужб как президент Ичкерии Масхадов
может стать легкой добычей как пособник террористов.
Уступка террористам стала бы поражением президента Путина,
автора второй силовой кампании в Чечне, ставшего народным
президентом России после разгрома боевиков в Дагестане и в
Грозном. Теперь в этих обстоятельствах становится очевидным,
что штурм был запланирован в начале кризиса, исходя из израильской
концепции: никаких уступок террористам, переговоры вести,
только чтобы выиграть время для подготовки. Очевидно, так
будет и впредь.
Представляется, что первые жертвы не входили в то время в
планы террористов, заложники сами их спровоцировали. И взрыв
также мог произойти незапланированно: по неосторожности, в
результате нервного срыва, паники; по многим причинам извне
или внутри могла быть раскрыта подготовка к штурму, что только
ускорило бы развязку. Рано или поздно “ружье должно выстрелить”,
настрой самих террористов на страшный финал нарастал, погибли
бы все. Понятно, что для родственников погибших единственный,
призрачный шанс на спасение перевешивает все аргументы в пользу
штурма.
 |
 |
|
Уснувших террористок расстреливали
в висок
|
Индивидуальный террор
Теракты совершались и в недавнем прошлом. Такие, как в Москве,
взрывы домов должны были вселять ужас в общество, которое
должно было давить на власть в интересах террористов.
И такие, как в Буденовске и в Первомайском, с захватом людей
и шантажом власти, ценой угрозы жизни заложников.
Были и мелкие, особенно часто в конце 90-х, которые в сводках
МВД не квалифицировались как теракты. Журналисты телевизионной
криминальной программы, проанализировав тенденцию, дали явлению
определение как “индивидуальный терроризм”. Вот хроника индивидуального
терроризма последних лет.
На Красную площадь въехал на старенькой машине, забитой канистрами
с бензином, пенсионер, который потребовал улучшения материального
положения пенсионеров, иначе взорвет машину.
Офицер на танке приехал к зданию администрации и потребовал
погасить долги по зарплате.
Пожилой мужчина ворвался в здание суда с банками бензина,
взял в заложники судью и секретаря суда, угрожая поджечь себя
и заложников, потребовал “справедливого решения суда”.
Из сибирской глубинки приехал в Москву мужчина с женой и грудным
ребенком, поселившись в гостинице, он заперся в номере и,
выставив в окно орущую жену с ребенком, заявил, что подожжет
всех, если не будут решены его материальные проблемы.
После экономического кризиса 98-го года в России, когда депрессия
и апатия в обществе были массовым явлением и наиболее слабые
тихо кончали самоубийством, отдельные психопатические личности
сделали бензин средством выяснения отношений. Активная проповедь
ценностей дикого капитализма: человек человеку волк, надейся
на себя, в этом обществе ты никому не нужен, выживай любой
ценой - только подливала бензин в огонь индивидуального терроризма.
Изобретательность индивидуальных террористов трагикомична.
Например, бывший сотрудник МВД, уволенный за нарушение дисциплины,
приехал из Ярославля в Москву, забрался на опору Крымского
моста и потребовал от властей Москвы 10000 долларов для решения
своих проблем, иначе он не сможет содержать любимую женщину
и ... прыгнет с высоты на автомобили, проезжающие по мосту.
Повезло, что в конце 90-х годов индивидуальных террористов,
готовых умереть и убить других, никто не использовал как шахидов.
Эскалация террора
Другое дело - уникальный по масштабу теракт в Театральном
центре. Исполнители - опаленные войной молодые люди, у них
четкий вектор исполнения угроз и желание подражать шахидам
Палестины. Почти параллельно трагедии в Москве был совершен
очередной взрыв в Израиле: молодой шахид, смертельно раненный
полицией, успел соединить контакты взрывателя, в результате
двое прохожих погибли вместе с ним.
По масштабам взрыв в Израиле несопоставим с трагедией в Москве.
Но по психологическому воздействию на население он, как одно
из звеньев в длинной цепи подобных взрывов, достигает дьявольского
замысла, люди не чувствуют защищенности, боятся появляться
в общественных местах.
В Москве в кризисные дни, по данным из театральных киосков,
на треть упала продажа билетов. Возле нового торгово-развлекательного
комплекса “Атриум” с девятью кинотеатрами и десятками магазинов,
кафе и бутиков заметно меньше стало парковаться машин, зато
больше людей теперь предпочитают отовариваться в магазинчиках
непосредственно возле своих домов.
Наиболее радикальный вывод сделала одна из заложниц, которая
сразу после освобождения заявила, что вообще больше не пойдет
ничего смотреть, развлекаться.
В метро меньше карманных книг с “мыльными” романами и детективами,
больше читающих новые сообщения о последствиях кризиса. В
эти дни трудно купить свежую газету. Некоторые москвичи признаются,
что в метро стараются меньше ездить, предпочитают больше ходить
пешком или ездить в частном авто.
Но видны и другие последствия трагедии. Огромное количество
живых цветов, возложенных возле Театрального центра, говорит
о том, что общество сопереживает. Бесконечная очередь желающих
сдать кровь пострадавшим. Даже когда медики объявили, что
крови достаточно, люди не расходились, просили взять у них
кровь, чтобы хоть как- то разделить страдания жертв трагедии.
Общество меняется, осмысливая произошедшее.
Далекие от остальной России москвичи внутри Садового кольца
почувствовали, что они так же уязвимы, как жители Волгодонска,
Прикаспийска, Буденовска. Приходит осознание того, что в одинаковых
условиях оказались и те, кто пришел на спектакль пешком, и
те, кто приехал на шикарных лимузинах, откупиться не получится.
Перед угрозой террора все равны, как в бане. И всем нужно
подумать, как теперь с этим жить.
 
|
