Трофейная жена Ольга Медведева Актюбинское небо чистое-чистое, усыпанное звездами. Ночью их видно даже через тюль на окне. 60 с лишним лет назад это небо вместе со звездной россыпью Ганна Ивановна получила в наследство. И теперь рассматривая его по ночам с изголовья кровати, она часто перебирает в памяти события тех далеких лет. От этих воспоминаний заноет-заболит в груди, и приходится тяжело вставать с постели, доставать шкатулку с лекарствами - сердечными каплями - и гнать от себя прочь вдовьи слезы, самой себе приговаривая: “Я счастливая, у меня, слава Богу, три дочери, семь внуков и семь правнуков - потомки славного рода Реш” Ганночка, Ганнуся, гарна украинска дивчина. Ей было 16, когда взрывами бомб и воем сирен в Запорожье пришла война. Она-то, проклятая, испортила всю жизнь. Но даже сейчас, в свои 78 лет, Ганна Ивановна не может не признать другого - эта война нечаянно- негаданно подарила ей настоящую любовь, единственную, на всю жизнь.
 | Мама, Маня, папа. 1946 год. Кронштадт |
Судьба явилась в пыльной гимнастерке, с голубыми глазами, полными грусти и боли. “Солдат трудармии, рядовой Александр Реш”, - представился командир их женскому воинству, заправлявшему на колхозной ферме. Реша назначили бригадиром. Ганна работала у него в подчинении простой телятницей.
Колхозницы, оставленные своими мужьями, ушедшими на войну, заглядывались на молодого Реша. Поговаривали, его не взяли на фронт за национальность - коли немец, то либо в Сибирь, либо в трудармию. А еще поговаривали, что бригадир - вдовец, будто в первые дни войны его жену и двух детей эвакуировали в Cреднюю Азию, там они и погибли.
Эту страшную бумагу Ганна увидит собственными глазами. На казенном бланке сообщалось, что при эвакуации поезд попал под бомбежку, Эмилия Реш и двое детей погибли.
- Особенно Александр убивался за сына - Витюшке было всего два годика, а дочка Лина родилась перед самой войной.
“Когда попали под оккупацию немцев, меня хотели сослать в Германию. Реш заступился, сказал, что я его жена, не дал надругаться надо мной. Нас повенчала трудармия да его боль за гибель семьи. И приданым, и свадебным подарком было звездное небо над головой, - рассказывала Ганна своим дочерям. - Пережили всякое. И холод, и голод, от бомбежек целыми поселками прятались в заброшенных шахтах, не одну зиму там прожили. У Реша была большая семья - 11 детей, а ваш отец - старший сын, на его плечи и легла основная забота о братьях и сестрах... Выстояли, выжили... А потом появились вы - Маша, Ниночка и Надюшка. Сыновей - Колю и Валентина - мы похоронили. Когда официально регистрировали брак, Александр решил взять продленную фамилию - Решков (в послевоенные годы русские немцы, понятное дело, не афишировали свое происхождение). Так наша немецко-украинская семья стала по документам русской. Только не зря говорят: человек предполагает, а Бог располагает”.
Тот черный день и почтовый конверт Ганна Решкова запомнила на всю жизнь - это было письмо от Мили - первой жены Александра. Спустя девять лет, в 1950 году, она разыскала своего мужа. Сообщала, что сейчас живет в Казахстане. Дети живы-здоровы: Витюшка ходит в 4-й класс, Линочка - во второй.
- Я помню, как мама читала это письмо и рыдала, - говорит Мария Александровна. - Отец должен был вернуться к первой жене. По сталинским законам мама была трофейной женой, не более... То, что она прожила с ним 8 лет и нас уже трое детей, в расчет никто не брал. Отец, конечно, обрадовался - дети живы, и одновременно огорчился.
Тетя Миля, его первая жена, обещала устроить разоблачения - мол, он специально скрывался все эти годы, изменил фамилию, женился тайком... Это было ужасно. Но винить некого. Виновата война.
В ноябре 1950-го родилась Надя, а через три месяца Александр Реш - Решков уехал в “ссылку” - в Казахстан, в далекий Актюбинск.
И началась переписка: “Приезжай, я не могу без тебя. Без дочек. Я должен хотя бы видеть вас”.
- И я ринулась вслед за ним. На актюбинский вокзал приехали поздно ночью. Первое, что бросилось в глаза, - густо-черное небо и звезды низко-низко - рукой достать. На перроне нас ждали Александр и Миля; пришла посмотреть на молодую “трофейную” жену (мне всего-то было 25 лет) и ее детей, а заодно показать, кто в доме главный.
До 1956 года Александр Реш не имел права покидать пределы города. Бывший шахтер и в “ссылке” предпочел иметь дело с углем - работал грузчиком на угольном складе, каждый день ходил отмечаться в НКВД. Между делом семейство разрасталось. Миля родила еще двух Александровичей - Сашу и Аню. Мужа своего она взяла на поруки, брак их был зарегистрирован по-новому...Сохранив первую семью, Александр выторговал у Мили условие, что он будет помогать Ганне и дочкам. Каждое утро он появлялся у младшей жены с гостинцем для детей - бутылкой молока.
Токал. Младшая жена. Сколько слез она пролила, сколько нервов вымотала, скитаясь со своими дочками по чужим актюбинским квартирам. Муж, конечно, помогал, но жить с ней под одной крышей не мог. И в то же время не давал возможности устроить личную жизнь: “У тебя девочки, ты - мать. Веди себя достойно. Это мои дети, я был и останусь для них отцом”.
В Актюбинске Ганна Реш освоила новую специальность - круподер: на мельнице №20 из проса делала пшено. И годы, как просо, утекали сквозь пальцы. Впрочем, как и слезы, и сплетни...
Подружки-старушки иногда смотрят их старую семейную фотографию, на которой она совсем еще юная, на руках - Машенька, а рядом муж Александр. “Какая ты красивая была, - говорят, - вот, мол, почему Александр боялся потерять тебя”. “Да и он неплохой был! - отвечает Ганна. - Ведь не бросил же нас, помогал, насколько мог. У каждой дочери на свадьбе был, каждого внука нянчил. Почти всем детям построил по дому. Плохо, что Миля не очень-то жаловала нас, не давала детям дружить. Детям, что - у них отец один, им делить было нечего”.
Однажды внук Аркашка съездил в пионерский лагерь и познакомился там с девочкой Мариной.
- Ты кто по национальности, - спрашивает у нее.
- Немка. А ты?
- А я и не знаю. Но дедушка у меня немец. Знаешь, у меня самый мировой дед на свете. Он ездит на велосипеде.
- И мой ездит на велосипеде.
- Моего зовут дед Саша.
- И моего тоже...
Стали спорить, чей дед лучше. Аркашка прибежал с фотографией, мол, смотри сама, какой у меня дед. А Маринка тут же выпалила: “Так ведь это мой дед!”.
Судьбоносным для семьи стал 1991 год. Однажды Александр прибежал очень взволнованный: “Миля собирается в Германию к детям”. Первой туда уехала Линка, потом переманила братьев и сестру, теперь очередь за родителями. “Что мне делать?” - Реш был растерян. Собрали семейный совет. Дочери решили: езжай, хотя бы на старости поживешь нормальной жизнью.
Человек предполагает, а Бог располагает. Вот и прибрал он душу Эмилии Реш. Аккурат за неделю до отъезда.
И второй раз овдовевший Реш пришел к Ганне-Ганнусе: “Теперь-то что мне делать? Остаюсь с вами”.
Похоронили Милю. Снова собрали семейный совет: “Езжай, отец. Сам нормально поживи”.
Четыре года отец писал из Нюрнберга в Актюбинск. Все хлопотал, чтобы вызов прислать жене: “ Не могу без тебя, Ганночка”.
“Один раз я тебя спас от Германии, а теперь сам привез”, - шутил он.
Второй раз они поженились уже в Нюрнберге. Ганна Решкова выходила замуж за Александра Реша. Он официально признавал ее детей своими, их имена были внесены в фамильную книгу - “Фамиленбух”.
А потом в Германию потянулись дочери со своими мужьями. Посмотрели на жизнь заграничную да и вернулись назад - в гостях хорошо, а дома лучше. Муж старшей, Марии, Иван и вовсе недовольно пробурчал: “Жена моя путцать (убирать - нем. - Авт.), мыть туалеты не будет. Нам и в Казахстане хорошо жить”.
“Моя бабушка - Ганна Ивановна - настоящая декабристка. И настоящая женщина. Она дважды выходила замуж за деда. Восемь лет прожила с ним в молодости. Еще восемь лет - в старости. Это официально. Неофициально - была ему верной и любящей женой всю жизнь. И сюжет этой жизни закрученней любого романа”, - писала в школьном сочинении одна из внучек.
...В прошлом году Александр Реш умер. Его жена Ганна Ивановна вернулась в Актюбинск: “Истосковалась за эти годы по детям, по городу, по нашим людям”.
Офицер миграционной службы, выслушав ее исповедь, спросил: “Где теперь ваша родина? В Украине, в Германии или тут, в Казахстане?”. “За границей я всегда думала, если бы казахи не приютили нас в свое время, не обогрели, не выжила бы я с тремя детьми. В Казахстане моя мама похоронена, тут мои дети и внуки, тут мое прошлое. Пусть в Германии хоть золотом дороги будут посыпаны, а все равно тянет в Казахстан.
...Так мы и жили по древним казахским законам - две жены, две семьи, один муж и один отец. Да еще одно большое звездное небо. Чистое-чистое...”
|
