Посмертное письмо Иван Крузенштерн “Здравствуй, дорогая Мама! С огромной любовью пишет к вам ваш любимый сын. Как ваше драгоценное здоровье и самочувствие? Очень за вас переживаю и душой болею. Вы моя единственная надежда и опора. Мама, пожалуйста, отнесись к этому письму очень серьезно и помни: это письмо - мое и ваше оружие” Это был отрывок из письма зека на волю. У него имеются имя, фамилия и статья, по которой он осужден, но мы не посчитали нужным приводить их здесь. Дело в том, что недавно в распоряжении редакции оказался целый мешок таких писем, и пассаж подобного содержания повторяется в них с неизменностью некой предсмертной мантры отчаявшегося подневольного человека.
 |
После публикации в прошлом номере материала “Зеки голосуют животом” о событиях в Шымкентской колонии УЧ-ИЧ 167/3, в редакцию “НП” пришел гражданин, пожелавший не называть свое имя, но вручивший нам этот самый мешок. Содержание этих многочисленных писем родным, предсмертных записок, жалоб на имя начальника колонии и прокурора области подтверждает, что, по крайней мере, многие факты, содержащиеся в нашей предыдущей статье, имеют прямую связь с действительностью.
Напомним: в начале года в этой зоне произошло ЧП. Вот что пишет по этому поводу осужденный А.: “6 февраля 2003 года в нашей колонии произошел массовый акт протеста против произвола, который творит администрация колонии ИЧ 167/3. 157 осужденных вскрыли себе вены, животы и шеи”.
Если этот инцидент действительно имел место, то сам по себе он - уже достаточный повод для журналистского (и, наверное, не только журналистского) расследования. В десятках писем осужденных в беспределе и произволе обвиняются многие старшие офицеры колонии. В то же время осужденные апеллируют к великодушию и доброте начальника учреждения. Ситуация, как минимум, подозрительная. Во всяком случае, о торжестве порядка и уставных отношений в УЧ-ИЧ 167/3 говорить, похоже, не приходится.
Но, конечно, было бы наивным ограничивать конфликт колючей проволокой Шымкентской зоны. Социальный взрыв, случившийся здесь, как нельзя лучше (а вернее, хуже) характеризует общее состояние исправительной системы в республике: просто где-то уже “прорвало”, а где-то - еще нет.
Более того, мы считали и считаем, что положение с правами человека в стране куда правдивей характеризуют не тематические “круглые столы” и пресс-конференции ответственных чинов, а то, что творится за колючей проволокой, где люди безответны. Отсюда, из тюремного барака, а не с элитных кварталов особняков сановников надо начинать строить правовое государство. Именно поэтому мы взялись за эту тему, именно поэтому к ней возвращаемся. Хотя и предвидим, что кое-кто нас упрекнет в “заказанности” темы со стороны врагов КУИСа.
Письма, оказавшиеся в распоряжении редакции, представляют плодороднейшую почву для подобного вывода. Заключенные достаточно красноречивы, чтобы оставить их слова без комментариев (а в некоторых случаях и без грамматической правки).
Еркебулан: “В нашей колонии 1500 осужденных, и все прошли карантин. Карантин вспоминать трудно и больно. По приезду в колонию сразу помещают в карантин. Там тебя заставляют догола раздеться, вымыть полы, надеть повязку СПП, все личные вещи, что привезли с собой - их у нас отнимали, говорили, что по закону не положено. Мама, это значит, что ты мне приносила в тюрьму вещи, продукты, курить, чай, все для того, чтобы я их отдал им. Что ты на это скажешь? Несправедливо”.
Дмитрий: “В карантине нас воспитывали под свой лад, чтобы мы всегда подчинялись и соглашались с ними. А воспитывали нас, издеваясь над нами, нас унижали, а кто противился им, то был жестоко избит. Ладно, избит, а там еще беспредел: силой надевали на голову цалофан и плевали в лицо. Некоторым пытались засунуть дубинку в анальное отверстие. Здесь много осужденных, кому сломали ребра, ноги, руки”.
Ермек: “Утром 8.03.03г. по утренней проверке сотрудник колонии пугал осужденных, выражаясь нецензурной бранью, что якобы скоро и с его помощью все осужденные в зоне будут стоять в строю с повязками на руках и будут ползать и просить пощады. Что зона станет красной, как пожарная машина”.
И еще одна жалоба от Ермека С., но на этот раз уже “в отдел правовой защиты осужденных комитета уголовно-исполнительной системы Минюста РК”:
“В отношении питания: в столовой кормят одним хлебом, а баланда - одна вода, хотя с госбюджета выделяются деньги на продукты питания. Положенные нам продукты в открытую продают нам же по ценам, в несколько раз превышающую себестоимость. В санчасти также царит произвол: хочешь лечиться - плати деньги, так говорят офицеры, которые работают там”.
Приводить выдержки из этой своеобразной тюремной хрестоматии, поверьте, мы могли бы еще долго, но нас ограничивает формат газетной статьи. Зачем мы это делаем? Ведь нетрудно предвидеть контрдоводы администрации. Мол, все эти письма писаны под копирку или, по крайней мере, под чью-то диктовку. Однако исключительное стилистическое разнообразие - от “цалофана” до “себестоимости” - убеждает в том, что авторы все-таки были разные люди. И даже если предположить наличие некоего “редактора”, сути дела это не меняет.
А заключается она в том, что все эти “офицеры”, о которых с болью и ненавистью пишут осужденные - как живые. Больным можно прикинуться, жалостливый тон подделать, но ненависть - она искренняя, это от души. В этих персонажах нельзя не увидеть реально существующих людей, ортодоксов старой исправительной системы - той самой, традиции которой закладывались еще во времена ГУЛАГа и которые живы, как можно убедиться, по сей день.
Если в первой статье мы, рассказывая о событиях в УЧ-ИЧ 167/3, то и дело допускали оговорки типа “если это правда”, “если все рассказанное происходило на самом деле”, то теперь сомнений в реальности произошедших событий почти не осталось. Впрочем, как и обещалось, “НП” по-прежнему готово выслушать версию тюремного начальства, как конкретной Шымкентской колонии УЧ-ИЧ 167/3, так и в целом по республике.
И, может быть, даже процитировать письма.
|
