Главная страница
     События
     Исследования
     Мир
     Мнения
     Спорт
     Люди
     Культура
     Пошутим

Сергей Подгорбунский:
“Я запретил трансляцию
расстрела Белого дома”

Владимир Литвинов,
Москва

К революционным событиям, потрясшим Россию и весь мир в 1991-м и 1993 годах, еще долгое время будут обращаться политики, их будут исследовать историки, литераторы и кинематографисты будут черпать в них сюжеты о героях и подлецах.
Сергей Подгорбунский, проработавший в Алма-Ате почти 20 лет, профессиональный журналист и телевизионный топ-менеджер, находясь на посту руководителя Российского телевидения, стал участником и свидетелем событий, изменивших жизнь сотен миллионов людей

- Интересный год начался - десятилетие расстрела Белого дома. Кто его называет второй российской революцией конца 20-го века, а кто контрреволюцией...
- В 1993 году я, будучи директором Российского телевидения, когда началась атака на Белый дом, управление принял на себя. У CNN стояли телекамеры на верхних точках гостиницы “Украина”, у нас такой технической возможности еще не было. Я позвонил к ним в бюро и говорю: мужики, вы мне по 91-му году должны. Когда нам прекратили вещание в 91-м году, я скомандовал новостям продолжать работать (хотя всех, кто с камерами, крепко гоняли), а копии кассет чтобы отдавали в СNN, ВВС и пр.
Я напомнил, они этого не забыли, совершенно по-джентльменски согласились, говорят - а что вам нужно? Я говорю: мне нужна постоянная картинка сверху, общий план, чтобы понять, что творится, а вы то включите, то выключите, то репортера даете в эфир. Они сказали только: мы сейчас свяжемся со штаб-квартирой. Дали общий план сверху. А я хотел знать, когда можно будет включить это в эфир, потому что там и так много зевак было из близлежащих домов, сейчас покажешь - толпы попрут, они же не понимают, что под пули, а снайперы молотят со всех сторон.
И я увидел первые выстрелы из танковых орудий... А в это время мне звонит куча народу: певцы, артисты, как узнавали прямой телефон, не знаю: “Что вы не показываете? CNN крутит, а вы?” Я говорю, вот пусть CNN и показывает, что я, дурак, народ поднимать? Вы там песни пойте, а я буду эфиром командовать.
А CNN в 93-м смотрели единицы.
Олег Попцов, председатель ВГТРК звонит: “Ты почему не даешь?!! Такой-сякой”.
- И не дам, считаю в этой ситуации невозможным. Пока я не увидел, что ОМОН оттянул зевак с набережной, от моста, а там девки, мамаши с колясками, кого там только не было в воскресный погожий денек в этом густонаселенном районе, а тут еще бесплатный концерт бабахают по Белому дому.
Звонит Попцов главному выпускающему эфира Жене Королевой: “Я вам приказываю, включайте эфир”.
- Не включу, пока не отдаст приказ Подгорбунский. Эфиром управляет он. Пока не даст команду, ничего вам не покажу.
Такая напряженная перепалка была. Часовая.
Говорят мне: Ельцин побеждает, давай эфир. Такое событие историческое. Да при чем здесь Ельцин, отвечаю, там же люди. Ему, Попцову, точно так же звонили и давили.
Говорю ему: “Не вмешивайтесь в действия пилота, хоть вы и министр авиации”.
В итоге, когда были блокированы зеваки и подходы к Белому дому, я включил эфир, и все пошло. Борьба еще продолжалась вовсю.
- А ты не прогнозировал, что мог быть совсем другой поворот событий, если бы ты включил эфир сразу и народ пришел на защиту Белого дома?
- Да глупость абсолютная. Во-первых, снайперы палили, непонятно чьи, и те, и эти. И потом нет ничего хуже давки под канонаду выстрелов. За колбасой-то лезли и за водкой давили друг друга, а здесь пойми, кто за кого. Грохот жуткий, пули рикошетом, как можно допустить мирных людей, толпа бы озверела и передавила друг друга. Куча народу и без того погибла.
- А политические пристрастия на чьей стороне были?
- Когда началась пальба, я понял, что они абсолютно неправы. Как можно в центре столицы устроить пальбу похлеще, чем было при Пиночете, когда он Ла Монеде бомбардировал. Что за дикость такая! В Белом доме сидели люди, конституционно избранные народом. Надо было бороться с ними политическими средствами, а не танками.
- Вернемся к истокам?
- Первый раз я приехал в Алма-Ату студентом из Питера в 68-м году и два сезона работал в молодежной газете. Штаб студенческих строительных отрядов находился в Москве, а с весны до глубокой осени перебирался в Алма-Ату. Газета движения называлась незамысловато “Ленсмена на студенческой стройке”. По тем временам очень крупная была газета. Никакого отношения эта газета к “Ленинской смене” не имела, просто, чтобы не лицензироваться, издавалась как бы приложением, но и приложением не была.

В легендарной “Ленсмене”

Тираж большой по всей стране. Редактором был Юрий Девяткин. А делали ее исключительно студенты, в основном московского и питерского журфаков. Газета была звонкой, заказывали нам материалы от “Комсомолки” до “Правды”, командировки по всему Союзу.
Для студентов это было крайне интересно и привлекательно. Многие впоследствии стали крупными руководителями. Достаточно назвать Николая Боднарука, последнее его место в газете “Известия”, первый зам главного редактора, был главным редактором “Литературной газеты”.
Мне Казахстан приглянулся, республика интересная, многообразная, с огромным хозяйственным потенциалом. Это не за корреспонденциями бегать в какой-нибудь Костромской области. Здесь и в шахте побывать можно, и на космодроме, и в пустыне, и в горах, в научных центрах - для молодого журналиста простор.
В 71-м году принял решение ехать в Казахстан, думаю, поработаю пару лет, диплом отработаю и вернусь в центральную Россию, поскольку я парень новосибирский.
А Казахстан затянул ни много ни мало на 19, почти на 20 лет. За 20 лет я честно отработал свой диплом и прошел, на мой взгляд, замечательную школу. Путь был интересным и разнообразным. Начал с “Казахстанской правды”, совсем немного. Возрастной разрыв, нас с Гришей Дильдяевым только двое молодых, скучно. Перешел на телевидение в молодежную редакцию.
Я еще в школе начал писать и увлекался фото и любительским кино. Мне в вузе доверили кинокамеру с пленками, и я приехал на КазТВ во всеоружии. По бедности технической того времени, на все телевидение было всего два видеомагнитофона, которые гудели так, что рядом невозможно было разговаривать. Их держали для правительственных съемок, и я для своих передач снимал сюжеты сам. В эфире работал много, и не только в своей редакции. Ведущих не хватало, и я скакал по этажам, как заяц. Это дало профессионализм.
ЦТ не доставало из Москвы, и смотрели только то, что показывало Казахское телевидение. Интересная команда была: Юрий Девяткин, Лариса Мацкевич, Надежда Белканова, Гадильбек Шалахметов. Вилен Визильтер был мой первый режиссер, работали успешно, даже “схлопотали” приз на I Всесоюзном фестивале молодежных программ.
Хотя о фестивале нам сказали дней за 15. Нечего было повезти на показ, все живьем делали. Сняли о Марате Раджибаеве очерк. Пленку потом я отдал по бедности опять же Марату Иргалиеву и Саше Пономареву, что-то там они записали в Москве для музыкальной программы, а затем приходит телекс от председателя Гостелерадио СССР, фестивальную передачу отдать в “Золотой фонд” Гостелерадио, но поезд уже ушел. А я за одну работу получил премию в размере оклада и выговор одновременно.
В 1975 году ко мне на передачу пришел первый секретарь ЦК ЛКСМ Казахстана Закаш Камалиденов, долго разговаривали, впоследствии я узнал, что когда возникла вакансия замредактора “Ленинской смены”, он рекомендовал меня. Судьба была решена еще на 8 лет.
- Молодого специалиста обеспечили жильем?
- В Алма-Ате год в землянке жил, в подвале с двумя офицерами снимали комнату. Хотя родители - обеспеченные люди, дома - удобства и комфорт.
- Говорят, в бытность твою потом главным редактором был самый большой тираж у газеты?
- Тираж был за 300 тысяч экземпляров. Цены на газеты поднялись с 3 копеек до 5, от этого у всех упали тиражи, а у нас рос. Газета была очень острой. Невзирая на чины, критиковали, и реакция была незамедлительной. Писали о сельских учителях. Приедет девочка из города в деревню, ни жилья, ни дров, ни продуктов. Хозяйства нет, сельчане могли натуральным хозяйством жить, если не в колхозе или совхозе работает, а как учительнице? О подростках брошенных писали, о бродяжничестве. Шум потом стоял долго. Жене Гуслярову задание дали - повращаться месяц по алматинскому “дну”. Серия статей вышла. Как в столице такое творится?! Государственные и партийные органы “стояли на ушах”.
- Сейчас такие материалы нехотя полистают, поскольку подобные явления в жизни повсеместно. Реакции тем более не будет.
- Но тогда реакция была. Партия требовала дать ответ о принятых мерах, кого-то наказать, сделать оргвыводы, люди постов лишались. Газета была последней инстанцией, куда шли люди, добиваясь справедливости. Шли в газету, в которую верили. У нас был огромный запас писем, это всегда интересные новые темы, была обратная связь. Сейчас многие газеты не отвечают на письма.
Нас, конечно, давили. Требовали стереть в порошок. Я примерно раз в неделю ездил к помощнику Кунаева Владимирову защищать, отстаивать редакцию. Он имел влияние, “крышевал” нас. Сама газета была влиятельной, входила в десятку лучших по стране, так ее и объявляли на всяких совещаниях.
Потом сама фактура в материалах была забойной, работали добросовестно, факты перепроверяли. Исходили из того, что журналистский блокнот - это айсберг, а статья - его вершина. И когда на нас “наезжали”, мы отбивались, выкладывали козырь за козырем в свою защиту, контратаковали. Проколы бывали, но именно проколы, а не система. А сегодня многие газеты катятся на ободах, в шинах нет запаса воздуха.
Стал часто ругаться с комсомольскими чиновниками, включая первого секретаря Куаныша Султанова. Я сам был членом бюро. Получилось шумное дело на бюро ЦК по поводу того, что Подгорбунский не выполняет распоряжения, считает, что бюро не разбирается в газете.
А в этот момент в Алма-Ате оказался нынешний председатель Госдумы Геннадий Селезнев, занимавший в то время высокий пост в комсомоле. Он как молодой руководитель решил побывать на бюро, а тут как раз в разделе “разное” мой вопрос. Он послушал. Когда кончилось, Куаныш говорит ему: “Может, мы чего не понимаем, вы когда приедете в Москву, пришлите-ка комиссию, пусть проверят газету”. “Хорошо”, - отвечает Селезнев.
Он сам приехал в редакцию, полистал газету, хорошая, говорит газета. А в чем конфликт? Я говорю: здесь и здесь не понимает. Прилетает бригада из четырех человек, редакторы газет. Мы продолжаем работать. Месяц сидят, изучают...
- Тогда не принято было угостить, умастить?
- Нет, ну что ты. Я же не могу в контакт входить с проверяющими. Я старался чистоту эксперимента держать. Через месяц-полтора секретарь Султанова звонит, тут вам пакет размечен из Москвы. Я говорю ребятам, покупайте закуску, будем отходную отмечать. Беру пакет, он вскрыт. Я, не читая, еду в редакцию. Открываем. Решение секретариата ЦК ВЛКСМ - занести газету в летопись трудовой славы.
Еще год поработал. Комсомольские вожаки часто меняются, надоело цепляться с ними, каждый хотел совать нос в газету.
- А уехать через пару лет хотел, к этой мысли не возвращался?
- Нет, у меня все хорошо шло, нравилось в Алма-Ате. Думал, займусь собой. Меня пригласили членом редколлегии, руководителем отдела журнала “Партийная жизнь Казахстана”. Дела там неспешные, объем своей работы делал быстро, после газеты-то, за 2 недели, и сам себе хозяин, думал диссертацию напишу. Год поработал, звонит Гадильбек Шалахметов, председатель Гостелерадио: “Ты что там делаешь”?
- Дурака валяю.
- А я не могу найти главного редактора студии “Казахтелефильм”, председателя сценарной коллегии.
Крупная студия была. В год выдавала 2 игровых фильма, порядка 24 документальных и более 900 часов кинохроники. Фильмы сдавались в Москве. За пару лет мы вышли на хорошие показатели. При сильной конкуренции процентов 80 фильмов принималось по высшей категории, а это союзный показ по первой программе ЦТ, премии и прочие блага. А низшая категория третья, это местный показ по эфиру. Коллектив интересный и своеобразный, хотя пьяниц много было.
- Ну, об этом легенды ходят.
- Да, но умели совмещать. И дело делать, и отдыхать. Главное - творческий коллектив был хороший. Потом случились декабрьские события, когда заменили первого секретаря, после Димаша Ахмедовича стал Колбин. Вновь назначенный завотделом пропаганды ЦК КПК Устинов, а он был до того главным редактором “Казахстанской правды”, звонит 1 января, представляешь?
- Где пропал?
- Работаю на Казахтелефильме.
- Брось, пошли в ЦК работать ко мне.
- Я не по этому делу, я больше из практиков ползучих, эмпириков, я не теоретик.
- Кончай, кончай, завтра, 2 января жду.
Так решались кадровые вопросы. Деваться некуда. Поработал года полтора завсектором СМИ и окончательно понял, что все это не мое.
Партийный рост меня совсем не привлекал, а тут образовалась вакансия первого заместителя председателя Казгостелерадио. И опять же Гадильбек Шалахметов пригласил к себе работать. Не отпускали, но все же удалось уйти. Поработал, и вскоре меня пригласили в Гостелерадио в Москву. Первым заместителем гендиректора программ ЦТ.
Встретил Толю Лысенко, знакомы еще с молодежной редакции по Кишиневскому фестивалю. Он говорит, я тебя разыскиваю в Алма-Ате, а ты здесь. Давай к нам создавать альтернативу ЦТ - Российское ТВ. Уже радио есть, будем делать ТВ.
Приглашает на должность директора телевидения. А я не могу пойти, потому что дал обязательство Ненашеву, тогдашнему председателю Гостелерадио. А он говорит, что его скоро снимут.
- Опять вопрос нравственного выбора?
- Именно. Вот как снимут, тогда и поговорим. А сейчас морального права нет, говорю. Правда, еще нужна была квартира, я жил в общаге, вопрос с квартирами стал обостряться. В Казахстане оставил шикарную в конце пути.
- Лысенко ныне президент Евразийской телеакадемии, кем он тогда был?
- Гендиректором всей компании, а меня взяли гендиректором телевидения. Заканчивался 90-й год. Канун 91-го.
- Как раз круговерть начиналась. Как воспринял ветры перемен?
- С радостью! А позже выяснилось, что и с глубокой печалью. Задача была создать канал, который поддерживал бы Ельцина, нарождающуюся российскую демократию. Приступил к работе, был еще один человек в штате, а через полгода начали эфир в несчастливое число, 13 мая, в понедельник уже более 300 человек в подчинении.
- Где тебя застал ГКЧП?
- ГКЧП началось для меня с фантастической информации по радио “Эхо Москвы”. Думал, радиопостановка по рассказу какого-нибудь фантаста, типа Бредбери.
Утро, номер ведомственной гостиницы на Тверской-Ямской недалеко от телекомплекса, где работал. Бритва, умывальник. Когда “въехал” в тему, помчался на работу.
Как известно, эфир всем закрыли. Компанию нашу блокировали танками. Ночь пьем чай с начальником охраны, полковником. Под утро он собрался. Пойду, говорит, распропагандировать танкистов. Папаху полковничью надел, в обмундировании. Вернулся, говорит: “Вместо солдат там только сынки генералов, лейтенанты. Чуть не арестовали”.
Через некоторое время в напряженной тишине слышим - приближается ужасающий гул шагов. Ну вот и все, за нами пришли! Входит лейтенант, косая сажень в плечах, двухметрового роста, в бронежилете, каске, амуниции с боекомплектом, как каменный гость в рыцарских доспехах.
Говорит, ухожу из такой армии, хочу в гвардию. Я командир БМП, могу поехать к Белому дому, но меня сразу подожгут. Отведите к Руцкому.
А им клич был брошен о создании гвардии. Мы свели с нужными людьми. Гвардия оказалась пустым звуком, как и многое другое, поэтому дальнейшая судьба храбреца мне неизвестна.
- Интересно, что мой алматинский коллега умудрился получить факс с информацией, что происходило в Москве и с воззванием Ельцина именно с Тверской-Ямской.
- Да, это был просчет гекачепистов. Эфир закрыли, но работали некоторые телефоны, и работу операторов, журналистов на улицах города нам удалось организовать. Чтобы сохранить вещательную технику, я принял решение растащить ее по домам коллектива. Переписали всю. Главный инженер бесновался: что ты творишь?!
Вернули через день все до болтика. Напряжение, конечно, зашкаливало, разные были ситуации, но когда все благополучно разрешилось, мы оказались на коне, получили собственный канал, до этого у нас были вкрапления в эфир ЦТ, стали вещать в полный голос. Нас с Сергеем Торчинским среди прочих наградили премией Союза журналистов России, что еще сопровождалось денежной премией от разных банков. Я пришел домой и говорю жене: ты когда-нибудь была замужем за миллионером? Нам дали по миллиону рублей, и я купил себе в первую очередь новую видеокамеру.
- Почему ушел с Российского телевидения? Опять нравственный выбор?
- В 96-м году, когда все окончательно стало ясно с нашим президентом, что его время ушло, что он ничего не создал и тем не менее опять идет на выборы, начались кадровые изменения.
Олега Попцова, порвавшего с Ельциным, освободили. Пришел Эдуард Сагалаев. Я его тоже знал еще по молодежной редакции ЦТ. Он пригласил меня: “Ты хорошо поработал. Создал Российское ТВ. Отдохни!”
- Я не устал.
- Тогда съезди, поработай за рубежом, на твой выбор руководителем корпункта в Вену, Прагу, Берлин и пр. На даче месяц думал. Конечно, нравственный выбор. “Я ухожу от вас, совсем!”
Пошел в телерадиокомпанию “Мир”, опять же к Шалахметову. Но там непреодолимая проблема была получить свой канал вещания. Там тупик. Нет канала. Нет прогресса, нет творчества. Даже Анатолий Чубайс в должности вице-премьера брался открыть канал, не получилось. О чем говорить.
Один медийный магнат, друг, предложил газету создать. Начал работу, посчитали, на ноль через полгода выйдет, а то и больше без прибыли, это нормально. А он: давай тогда лучше желтую газету делать. Заглядывать в замочную скважину к Светлане Сорокиной? Увольте! Это не мой профессиональный и нравственный выбор.
Какое-то время поработал начальником департамента печати Минфедерации.

В гостях - коллеги из дружественной Японии

- А как тебе на новом месте генерального директора образовательно-просветительского телевидения “ШкольникТВ”?
- Нормально. Название стало уже узким, будем менять, вышли уже за рамки виртуальной школы, вещание будет и для абитуриентов, и для семейного образовательного и просветительного просмотра, для молодых родителей и т. д.
В декабре вышли на круглосуточное вещание. Увеличиваем резко штат. Это единственный общедоступный канал в СНГ. В Москве и Московской области уже подключились более тысячи школ. Вещаем на 70 регионов. В активе 5,5 миллиона зрителей и вступили в контакт с вещателями кабельных сетей и телестанций с аудиторией еще 7 миллионов зрителей. В Казахстане смотрят нас в Алматы, Павлодаре, Караганде.