|
Последний герой
Ольга Потехина
Досье “НП”
Алексей Гончаров, журналист, председатель областного филиала
Союза журналистов. Окончил исторический факультет Кемеровского
университета. Преподавал в Чимкентском педагогическом институте
на кафедре всеобщей истории. Изъездил всю Южно-Казахстанскую
область, участвуя в археологических экспедициях. Изучил все
доступные горы, пустыни, пещеры, побывал там, где не ступала
нога человека.
24 часа из жизни, смерти и все-таки жизни экстремала Алексея
Гончарова.
Именно страсть к путешествиям привела его в это дикое гибельное
ущелье хребта Боролдайтау. Экспедиция, о которой пойдет речь,
работала в Байдибекском районе Южно-Казахстанской области
в тугаях на берегу реки Кошкарата, несущей свои воды через
хребет Боролдайтау. В этом районе находятся десятки каменных
сакских курганов, относящихся примерно к V веку до нашей эры.
Все это предстояло раскопать, изучить находки, исследовать,
датировать, описать и так далее. Но произошло непредвиденное.
Вот как об этом рассказал Алексей Гончаров.
- Используя накопившиеся за 3 недели “беспорочной” работы
отгулы, мы с друзьями решили сходить в горы, благо они были
рядом. Главное - три дня полной свободы. Взяв совсем небольшой
запас продуктов, мы впятером, в сопровождении огромного пса
ньюфаундленда, отправились путешествовать.
На карте все казалось предельно простым: ширина водораздела
не более 8 километров, высота - 1200 метров.
Ерунда, решили мы, и не такое видали, забыв о том, что горы
подобной самоуверенности не любят. Через полчаса ходьбы долина
Кошкарата превращается в дикое ущелье. В этих местах обитают
косули, дикобразы, барсуки, волки, не говоря уже о прочей
мелкой живности. Но пожалуй, самым интересным в первый день
путешествия оказался дикий виноград. Этот реликт доледниковых
времен встречается в Казахстане только здесь - в ущельях хребта
Боролдайтау. Впервые встретив на своем пути тополь, увешанный
виноградными кистями, испытываешь изумление, к тому же эта
диковина - очень вкусная штука.
И жара, жара!
- На другой день, наполнив все фляги водой, мы начинаем подъем.
Сначала все идет как по маслу. Входим на первую гряду. Открывшаяся
панорама не внушает оптимизма. Во-первых, водораздел гораздо
выше, чем мы думали. Во-вторых, чтобы добраться до него, придется
несколько раз подняться и спуститься по склонам небольших
боковых саев. Все это жутко выматывает. Фляги, несмотря на
отчаянное стремление экономить воду, быстро пустеют. Раскаленный
воздух кажется высасывает влагу из организма.
Трое моих, более молодых, спутников уходят вперед. И вдруг
мы, оставшись вдвоем, оказались перед высоким ущельем, обойти
которое было невозможно. Спустившись вниз, оказываемся в адском
пекле. Сюда даже ветерок не залетает. Наверх нам уже не подняться.
Направляемся вниз, продираясь сквозь сплетения деревьев и
кустарников.
Силы меня покидают мгновенно, и сердце просто отказывается
работать. Любое движение вызывает сильнейшую одышку. Как подкошенный,
валюсь в тень под скалой и тут же понимаю, что в течение ближайшего
часа мне не подняться. А двигаться надо, потому что воды у
нас почти не осталось, и сколько еще идти до ближайшего источника
мы не имеем ни малейшего представления. Последний глоток отдаю
своему другу - он может идти, он должен прислать помощь и
воду. Все самое страшное мне только предстояло. Но уже тогда
я чувствовал, что без посторонней помощи из этого ущелья не
выберусь. Мой друг уходит, а я забываюсь полусном-полуобмороком.
Смерть собаки
Следующие 29 часов были самым большим кошмаром за весь 19-летний
стаж путешественника Алексея Гончарова. Через полтора часа
после того, как он остался один, ему удалось подняться и двинуться
вниз.
- Не последнюю роль в этом рывке сыграли... осы. Под скалой,
где я лежал, от них, буквально, не было спасения. Назойливые,
как мухи, они облепляли лицо, залезали под одежду и к тому
же жалили. Тогда я подумал, что лежу возле их гнезда, но,
как выяснилось позже, все ущелье кишело этими желтыми бестиями,
появляющимися с первыми лучами солнца и исчезающими только
с закатом.
Итак, я все-таки шел, но что это было за движение! Четыре-пять
минут ходьбы от одного клочка тени до другого.
За одним из поворотов ущелья Гончаров наткнулся на брошенные
рюкзаки первой тройки своих спутников. Рядом с ними лежал
мертвый пес. Красавец-ньюфаундленд не выдержал.
- Мысли о приближающейся смерти с этой минуты стали постоянными
моими спутниками.
Вечереет. Тени становятся все длиннее. Это приносит некоторое
облегчение, а ноги и сердце служат организму все хуже. Около
девяти вечера падаю на осыпи, чтобы до утра уже не подняться.
полубредил- полуспал
- В ночном полусне-полубреду я видел спасательные вертолеты,
которые спускали ко мне на тросах то ящики с минводой, то
канистры с пивом. Думал о людях, гуляющих по городским улицам
и даже не представляющих насколько они счастливы. Уже по одному
тому, что в кранах их квартир есть вода, и ею можно наполнить
ванну, а потом пить из этой ванны, пока она не опустеет, и
наполнить ее вновь...
Едва засерело утреннее небо, как я, выбросив из рюкзака все,
кроме самого необходимого, пополз дальше. Несколько раз попадалась
черемуха. Ее ягоды имеют вяжущий вкус, но если набрать в рот
полную горсть, растереть языком по небу и проглотить сок,
а остальное выплюнуть - это настоящее чудо.
Выжить в аду
- Около 11 утра за очередным поворотом ущелья я вдруг оказываюсь
в аду. Солнце всюду - безжалостно слепящее солнце. Раскаленные
камни кажутся зубами дракона, и тогда я... превращаюсь в ящерицу.
Нет, это не галлюцинация, не шутки измученного сознания. Это
идущий из глубин генетической памяти предков инстинкт выживания.
Он бросает тело в тень, в нишу между камнями, заставляет выгребать
руками из-под живота песок и вжиматься, врастать в прохладную
землю.
Лежать и не двигаться. Любое движение - потеря влаги, то
есть смерть. Я лежу неподвижно и становлюсь ... голливудским
режиссером, снимающим фильм об африканском сафари. А назойливые
осы, лезущие в лицо, уже не осы, а прекрасные женщины, которые
хотят подарить мне свою любовь.
Солнце поднималось все выше. Полоска тени сужалась. Но я
по-прежнему ухитряюсь вжиматься в этот спасительный клочок
земли, где нет несущих смерть прямых солнечных лучей. Так
проходит 8 часов, к концу которых я понял, что наш организм
устроен милосердно, и если ты умираешь от жажды, то сначала
приходит спасительный бред безумия, грезы которого отсекают
тебя от жестоких страданий жаждущей влаги плоти.
Вечером мне удалось подняться лишь с третьей попытки. Сто
метров ходьбы, и тело валится на тропу, а я становлюсь почему-то
Батыром, соратником хана Аблая.
Следующий переход не превысил и 70 метров. Бросаю рюкзак
- выживу, вернусь. Это дает мне еще 100 метров. На этот раз
- последних.
Лежащий посреди ущелья огромный плоский камень имеет все
шансы стать жертвенником, с которого мне уже никогда не подняться.
Иногда мне кажется, что по ущелью кто-то идет. Сам, почти
не веря в эти звуки, я пытаюсь звать на помощь. А каждая попытка
закричать вызывает мучительный спазм удушья в давно пересохшей
глотке. Через какое-то время приходит отчетливое сознание
того, что утром с этого камня мне уже не подняться. Я знал,
что попытаюсь ползти, и одновременно понимал, что это бессмысленно...
Спасение
- Потом был треск ветвей, это пришли мои друзья. У них было
много-много воды. Я пил воду, она выливалась обратно, и я
пил снова и снова.
Впоследствии выяснилось, что до реки оставалось полчаса ходьбы.
И этой рекой была все та же Кошкарата. Мы так и не перевалили
водораздел.
Гончаров продолжает ходить в горы. Тот, в чью кровь проник
“сладкий яд” странствий, уже никогда не сможет отказаться
от этого авантюрного и удивительного образа жизни. Прав был
Высоцкий:
И пусть говорят, да, пусть говорят, Но, нет, никто не гибнет
зря! Так лучше - чем от водки и от простуд...
Шымкент
|
