Культура

Махаббат Узакова
Стихия свободы

Он - настоящий литератор. Мастер словесности. Его произведения, как медитация, которой не бывает много. Это не модный позер, поверхностно хватающий философскую суть. Его книги хочется перечитывать снова и снова. Каждый раз, возвращаясь к ним, делаешь неожиданные для себя открытия, и удивляешься, как не заметила этого раньше

Я давняя поклонница творчества Анатолия Кима. Его философская притча “Отец-лес” была моей настольной книгой. Еще раз убеждаясь, что ничто не случайно, спустя десятилетия, я встречаюсь с человеком, чьи герои тогда так поразили и впечатлили мою юную душу.
Да и сама встреча произошла благодаря необычной ситуации. Анатолий Ким, избалованный вниманием московской прессы, согласился на интервью благодаря... моему имени.
Оказывается его близкий друг, большой поклонник Средней Азии, как он говорит, “экзотический поклонник Востока”, однажды, путешествуя по ориентальному миру постсоветского пространства, услышал песню о любви: “О, Махаббат”. Очарованный лирикой и звучанием этой песни, но не обладающий музыкальным слухом, он не смог ее напеть, зато своим восхищением заразил и выдающегося писателя. С тех пор, как признается Анатолий Андреевич, ему всегда хотелось услышать эту песню. И поэтика имени навеяла те давние воспоминания.
- Анатолий Андреевич, в ваших произведениях чувствуется жажда жизни... Особенно любимый мною “Отец-лес”. Это взаимосвязь поколений... Мощная корневая система романа-притчи. Почему именно отец-лес?
- Отец-лес - фигура не философская, не натурфилософская. Это, скорее, метафора, фигура поэтическая. Отец-лес - поэтический вариант Бога.
В свое время я жил в лесных краях. В тех самых краях, которые отображены в произведениях Куприна, Паустовского. Наверное, это последние первозданные, мещорские леса, которые сохранили древнюю, изначальную лесную душу.
В таких лесах особая энергетика. Там для меня впервые открылось, что лес - это некое живое существо, не имеющее биологической телесности. Это стихийное тело со своей душой. И тогда мне пришло в голову, что существует некий отец-лес, от которого когда-то ушел человек...
- И, может быть, навсегда потерял себя, гармонию в себе...
- Да. Мы все уходим от своих отцов...
- В одном интервью вы сказали, что литература обрушилась на вас через поэзию, а дорога к ней шла через живопись. Все взаимосвязано и ничего никуда не девается?
- Да. Еще в школе меня поражала родственность стихов Лермонтова. Как будто я написал их. Мне было понятно его абсолютное тотальное одиночество, начало очень печального и могучего одиночества в мире. Потом мне захотелось рисовать. После окончания школы я поехал в Москву учиться живописи...
- Мне понравилось, что вы сами иллюстрировали свои книги. Вы очень точно передавали эмоции героев в своих графических работах...
- Кто, как не писатель, может наиболее точно воплотить в живописи им же написанный образ...
Я рисовал что-то в духе материи, а может, даже продолжение написанного. Стараясь подчеркнуть не столько фактуру, сколько внутренние переживания человека.
- Что для вас муза? Это ожидание вдохновения или ежедневный труд?
- Я пишу только спонтанно. Я никогда не составляю планов. Рациональное начало не имеет никакого отношения к моему творчеству. Зарождение творческого желания совершенно импульсивно.
Но к этому следует большая подготовка: разные события, произошедшие в разных местах. И среди множества развивающихся начал со мной постоянно живут зародыши будущих произведений.
- Вы мне представляетесь садоводом, который подходит к дереву и выбирает созревший плод...
- А я не смотрю, какой плод созрел. Яблоко само мне падает на голову (смеется).
- Вы похожи на Будду. Мне кажется, что вы всегда жили в гармонии с собой. Вы обласканы славой, но не подвержены звездной болезни...
- Очень рано я обрел то, что называют вкусом и хорошим тоном.
Я слишком рано почувствовал, что в этой жизни смешно, а что не смешно. Все люди, заболевшие звездной болезнью, смешны. Они не видят, насколько они гротескны.
Я рано приобрел иммунитет в виде философии. Потом оказалось, что это была стихийная философия нигилизма, экзистенциализм.
Философия пришла из моей суровой юности. Когда вдруг понимаешь, что из процесса жизни никуда тебе не вырваться: ты проживешь так, как тебя бросили в этот бурный процесс.
Ты родился, достигаешь развития. Вершины. И эта вершина уже есть скат. Этот экзистенциальный тупик мне стал рано известен. Жизнь человеческая настолько мала. Всем хочется быть более красивыми, молодыми, сильными, обладать властью. Философия раскрыла мне глаза на природу смешного в человеческих притязаниях.
Когда-то я был в отчаянном положении полного непризнания: десять лет я ходил по всем редакциям, и мне всюду отказывали. Никто серьезно ко мне не относился. Потом те же самые издания, которые отказывали, стали бурно печатать мои произведения. Появились лестные рецензии. После таких метаморфоз, откуда взяться звездной болезни.
- Жажда любви относится к смешному или нет?
- Жажда любви - это неутолимая жажда. Поэтому она, скорее, печальна. Смешного тут нет. Как нет смешного ни в одном из состояний человека, когда он мучается.
С любовью связывают слово “страсть”, а ведь страсть, с русского, - это страдание. Любовь не может оставаться в застывшем виде. В момент достижения пика она умирает, распадается. В этом ее печаль. Недаром Гете говорил: “Остановись, мгновение, ты прекрасно”.
- Среди духовных учителей бытует выражение “открыть сердце”. Как вы относитесь к этому постулату?
- В мире идет постоянная борьба за место под солнцем. Есть два варианта: затаить в себе желание или быть открытым в своих чувствах. Это вечный вопрос. На него нельзя дать однозначного ответа. Люди, обладающие силой - интеллектуальной, физической, финансовой, иерархической - могут жить более открыто.
Почему великие философы никогда не лукавили, несмотря на то, что могли впасть в немилость?! Потому что обладали более сильной энергетикой!
Слабые вынуждены затаивать свои желания. Есть такое выражение “лукавый раб”. Они защищались от гнева хозяев.
Жить с открытыми сердцами возможно в обществе без всякой взаимной борьбы людей...
- Вы тонкий знаток человеческой души. Над чем вы сейчас работаете?
- Я только что выпустил книгу для семейного чтения, совершенно для меня необычную. Написал добрую книгу “Арина”. Это роман-сказка для чтения вслух маленьким детям.
Я вижу, как вырождается в нашем мире семья. И вырождение это начинается с отчуждения с самого раннего возраста.
Эта сказка для того, чтобы укрепить институт семьи. Для того, чтобы близкий человек читал своему ребенку книгу. Они вместе должны сопереживать герою.
- Вы верите в случайность? Можно ли сказать, что ваша судьба сделала круг: вы родились в Казахстане и теперь вернулись в Казахстан?
- Все не случайность! Но я к этому отношусь очень спокойно. Я не удивляюсь, не восхищаюсь, я этому стараюсь не возражать, не пытаюсь понять логически. Я считаю, что все есть плоды закономерного развития, причинно-следственная связь. Просто мы можем об этом не догадываться.
Когда-то меня увезли маленьким из Казахстана. И к исходу жизни я опять вернулся сюда. Наверно, такова была моя судьба. Во многих литературных произведениях описан мотив ухода человека от Родины. Долгое путешествие и возврат назад - в этой сюжетной схеме мощная сила переживания... И всегда у героя непреодолимое желание вернуться...
- У вас было желание вернуться?
- Да. Неслучайно я вернулся в Казахстан. Я исходил из ощущения закономерностей всемирного бытия.
- Без чего вы не мыслите своей жизни?
- Без свободы. Несколько лет назад я написал книгу “Остров Ионы”. Рабочее название этого романа “Свободен”.
В ней я повествую о состоянии полной свободы от социума, человеческих привязанностей, от всех предрассудков нашего человеческого общежития, в которые входят деньги, имущество, слава. От всего того, что делает нас несвободными. Что связывает нас, что мешает душе свободно парить.
Утром, обретя ясность после сна, человек, прежде всего, должен полететь душой и почувствовать себя свободным.