Где эта гавань добра?

Галина Галкина

- Вы - автор нескольких поэтических сборников, за последние два года написали девять поэм. Но по-прежнему вы известны больше как балетмейстер, танцор. Не испытывает ли Накипов-поэт в связи с этим досаду?
- Думаю, в этом есть своя закономерность. 40 лет назад я начинал как артист балета. Но то, что известность ко мне как поэту пришла намного позже, это вполне естественно и органично. Вероятно, поэтом я был всегда в душе. Но первая любовь - это балет. И во многом благодаря ему я сформировался как художественная личность: благодаря тому немыслимому количеству впечатлений, которое я получил еще учась в Москве, посещая спектакли Большого театра, Мариинского, знаменитных балетных трупп мира, включая гастроли Джорджа Баланчина, Роллана Пети. Воочию видел великих звезд балета. Иначе бы я назвал это чувством неделимой красоты. Этот вид искусства сродни поэзии: там много всего сочетается - не только хореография, сам человек, не только музыка, сценография, но и нечто такое, что очень трудно назвать словами. Как и в поэзии.

Сама поэзия была мною, по-хорошему, вымучена. Я настолько любил ее как таковую, что долго даже не смел себя представить человеком, который издаст хотя бы одно свое стихотворение. Вся моя школа поэта до публикации первой книги - это непрерывное чтение поэзии, ее изучение, пока я вдруг не понял, что не писать не могу. Писал для себя. “Вечер века” - свою первую книгу - я сделал самому себе в подарок к пятидесятилетию: по настоянию друзей - Мурата Ауэзова, покойной Инны Потахиной. Понятие известности для поэта - категория относительная. Мы знаем судьбу поэтов, которые были известны при жизни, и время почему-то быстро смыло эти имена: никаких тщеславных аналогий здесь нет. А в наши дни, особенно, поэзия как была трагичной, таковой и остается. Счастливой поэзии не бывает.
- Но и у поэтов, видимо, все же бывают счастливые минуты?
- Это прежде всего - уединение. Бывает необходимость побыть одному, без отшельничества, которое граничит с религией, с душевными катастрофами. Поэзия - удаление в связи с причастностью к бумаге, письму, к тем впечатлениям, которые ты вынес вчера, позавчера, месяц назад. Чаще всего меня вдохновляют люди. Практически большее количество моих стихов рождается от общения с человеком. Стихотворение не всегда выливается в посвящение, но личность всегда в нем присутствует: будь ли он артист балета, музыкант, композитор, художник, архитектор, режиссер, сценарист или просто человек. Впечатления от людей остаются - от их особой одержимости, влюбленности в свое дело. Композиторы Тлес Кажгалиев, Алмас Серкебаев, режиссеры - Сатыбалды Нарымбетов, Рашид Нугманов. Олжас Сулейменов, Мурат Ауэзов, Сатимжан Самбаев... И многие другие. Это личности, которые так или иначе подсказывали мне темы в поэзии. Одновременно всегда чувствовал перед ними огромную ответственность. Я ими восхищался. Теперь оценка моих друзей-современников для меня особенно дорога.
- Можно ли считать, что в настоящее время вы больше поэт, чем хореограф, потому что поэтические сборники появляются чаще, чем спектакли?
- Скорее всего, так оно и есть, потому что в течение последних 15-20 лет я просто не расстаюсь с поэзией. Сегодня это главное содержание моей жизни, хотя внешне я могу заниматься и другими вещами, например, общественной жизнью. И чем далее, тем более поэзия берет меня в свою орбиту.
- Вы поэт с общественным темпераментом. Поэмы Дюсенбека Накипова - это отклики на самые трагические события в мире: расстрел статуи Будды в Афганистане, атака небоскребов-близнецов 11 сентября 2001... Поэмы “Близнецы”, “Падение Багдада”, “Одинокий январь”, “Время “Ре” - посвящены теме глобальных потрясений.
- Я полагал, что на рубеже тысячелетий наступит истинная эра доброты, гармонии. Завершилась холодная война. И вдруг мы сталкиваемся с дьяволом в новом обличии - с терроризмом. Простой человек, как я и вы, мы перестали быть защищенными. Если раньше были фронты, тылы, театр военных или политических действий, то теперь мы стали совершенно беззащитны. Бомба может взорваться где угодно, когда угодно и унести огромное количество безвинных жизней. И эти бомбы взрываются, вызывая новые волны ранее некоей мести, особой беспричинной злобы, агрессии, следствия которых непредсказуемо опасны - более чем Первая и Вторая мировые войны. Эта трагедия, которая ширится в нас, как третья мировая война, и человек уже не знает, где добро, а где зло. К чему примкнуть и где эта гавань добра и отдохновения, где было бы безопасно? Сейчас трудно и невозможно себя чувствовать уютно. И я живу в этом ощущении, что отражено в поэмах.
- Все так беспросветно... И все же вернемся к хорошим, счастливым мгновениям, которые есть у всякого человека, есть они и у поэта.
- Это случается, когда ты влюбляешься. Последняя книга “Женщина и пурпур” об этом - она посвящена чувству любви, тем прекрасным женщинам, которых я любил и которые, может быть, меня тоже любили и не любили, это не имеет никакого значения. Это состояние любви во всех ее прекрасных и драматических аспектах. И, конечно же, чувство любви гораздо приятнее, благостнее переживать, чем постоянное чувство тревоги. Этим же рождена поэма “Сказы вечного сурка”, которую считал обязанным написать, потому что живу не просто в евразийстве - на двух великих материках духовности Казахстан - Россия. Родился в Казахстане, учился в Москве. Поэтому две страны - нерасчленимые для меня понятия. Евразийство - ныне модный термин, однако в нем еще нет того содержания, кроме формального. Евразийство, как религия доброго разума, она еще долго будет приживаться, потому что одни понимают евразийство с приоритетом Европы, другие - с приоритетом Азии, третьи - с приоритетом середины. Но единства этого понятия еще нет. С этой точки зрения культурологам, поэтам и писателям еще долго нужно культивировать этот термин, чтобы он стал естественным понятием. Как в моей дочери Дине Фадеевой живет две крови - русская и казахская, и она себя совершенно комфортно чувствует. В “Сказах вечного сурка” отражено то, что я понял для себя - неделимость этой земли, святых для меня имен Пушкина и Махамбета, Александра Даля, Галины Улановой, которые органично входят в плоть этой поэмы, потому что глубоко мною ценимы - не под лозунгом Года России в Казахстане или наоборот. Сочетание Казахстан - Россия живет во мне, слава Богу, уже 50 лет.
- Когда будут изданы ваши 9 поэм?
- Это сложный вопрос. Книга большая. Полагаю, что я заслужил такое издание. Надеюсь, с новой реорганизацией Министерства культуры, информации и спорта все-таки книга попадет в план издательства. В свою защиту могу сказать, что каждая из поэм получила рецензии самых известных, авторитетных критиков. С другой стороны, прекрасно и то, что эта книга не торопится. Она должна отстояться. Что-то волшебное делает время с книгой, которая внутри становится другой. Это передается читателю. Как это всегда бывает, когда я прочитываю уже известную поэтическую классику, поражаюсь: чем дальше от меня отстоит знакомство с той поэзией, тем она ближе мне сегодня. Это для меня - бесконечно вдохновляющее начало. Боюсь читать много поэзии, потому что это мешает писать.
- Вы вложили некоторую иронию в название “Министерства культуры, информации и спорта”...
- Мне не очень нравятся такие быстрые реформы, вот только около года существовало Министерство культуры, теперь эти разные отрасли опять слиты в некое триединство. Причем внутри я не вижу особой связи, полагаю, что есть культура, информация и спорт. Хотя, по большому счету, можно сказать, что это и есть культура: культура как таковая, культура информации, свободного общения и спорт как здоровый образ жизни. Есть такой замысел. Но реальных результатов пока не видно. Примером этому служит очень сложное прохождение балета. По моим либретто были созданы два одноактных балета “Триумф Афины” на музыку Малера и “Время “Ре” на тему моих стихов, на музыку выдающихся композиторов Моцарта, Шостаковича, Шнитке, Бруха и других. И мы столкнулись с полной неподготовленностью театра к таким премьерам. Наш театр не умеет жить не только в репертуарном режиме, но и в режиме премьер. И прежде всего не готово руководство в лице директора театра. Первая премьера спектаклей прошла без костюмов! Но мы на этом настояли хотя бы потому, чтобы показать: вот оно истинное состояние балетного искусства, в частности, и искусства вообще. И той отстраненной позиции бывшего Министерства культуры и - не дай Бог - новой степени отстраненности департамента культуры в новом составе. Это все на руку чиновникам от культуры, в частности, административного руководства ГАТОБ имени Абая, которые мне же как будто в упрек говорят, что денег нет, а я лезу со своим балетом “в огород”. И ощущаешь чувство растерянности: балетмейстеры Гончаров и Фадеев - новая генерация талантливых мастеров - поставили великолепные спектакли, а театр к этому не готов. Художник оказывается в полной зависимости, он незваный гость в своем доме культуры. В этом я вижу особое ханжество людей, которые пытаются столкнуть деятелей культуры с теми, кто на самом деле живет на грани бедствия: “вот приходят, требуют спектакли затратные ставить, гонорары просят, а вы ниже потребительской “корзины” живете”. Это лукавый подход, потому что те, кто бедствует - я сам в детстве знал нужду, - без самой культуры, без вдохновляющего озарения смогут ли они пережить испытания, нужду? Без этого действительно можно стать бедственным человеком - несущим беду, а не преодолевающим ее. Ради этого и нужны спектакли, праздник сцены, которым и является ГАТОБ имени Абая.
- Мы вступаем в декабрь. Для нашей страны он - особенный месяц, трагический и праздничный одновременно. День независимости, День жертв событий 1986 года на площади Республики. Каково отношение поэта Накипова к этим событиям?
- Уже 18 лет декабрьским событиям в Алма-Ате. Не думаю, что это лучшая тема, на которую необходимо писать поэзию. Во всяком случае, я к этому еще не готов. Прошедшее время говорит о том, что, как это ни странно, в жизни больших сообществ, в жизни страны иногда трагическое и счастливое время соединяются в себе. И как ни трагичны дни декабря 1986 года, они стали временем озарения для казахстанцев, временем, где находится наша свобода, счастливое будущее. Теперь мы находимся на пути к этому будущему. 16 декабря был тяжелым днем в истории страны. Но это был и общественный катарсис, который пробуждает целую нацию и говорит, что в свободу можно двигаться только без насилия. Тот объем насилия, который случился всего лишь на одной площади, был достаточным по своему духовному наполнению, чтобы Казахстан ныне развивался абсолютно ненасильственным путем - путем восприятия колоссального количества духовной, мировой политической информации. И мы никогда не пойдем на любого рода социальные противостояния меньшинств против большинства... У меня такое предчувствие. Я иногда просыпаюсь с ощущением счастья, что ты живешь здесь и нигде в новостях не узнаешь о своей стране, что на какой-то площади собрались митингующие и подобно тому, что мы видим сейчас на Украине.