Движение по Казаряну 

Ирина Гайкалова

В Москве недавно прошла выставка работ известного художника.

Эдуард Казарян - одна из самых загадочных фигур современного искусства. Ну что в самом деле мы знаем о нем, несмотря на то, что прочитано множество интервью и просмотрены десятки выставок его работ? 
Он не устраивает кровавые перфомансы и не ходит в дырявой робе, шокируя праздношатающуюся публику. С другой стороны, элитные тусовки также обделены его вниманием. Казарян выбивается из контекста, его трудно причислить к какому бы то ни было течению (хотя попытки предпринимаются неоднократно). Пока же “первозданный” отшельник любуется горами из своих широких окон, мечтая со временем перебраться поближе к вершинам, размышляет о вечном под негромкое звучание медитативной музыки и... творит.

Отшельник 
В мастерской художника совершается беспокойная жизнь, хотя на первый взгляд здесь тихо. Эти многорукие, многоногие, многокрылые человеческие и животные существа создают ощущение вечного движения, они быстро или плавно перемещаются, передвигаются, разрастаются, останавливаясь на миг, который цепляет взгляд смотрящего, но стоит отвернуться, они вновь продолжают свою работу. Это истинно казаряновское движение фигур и пространства в целом. Даже самая малая фигурка вобрала в себя силу и мощь мироздания художника, ясность и чистоту взгляда. Казарян, парадоксальным образом, - романтик и реалист, лирик, мистификатор, философ и фантазер...
Нельзя работать со всеми - решает в какой-то момент художник и ограничивает свои контакты. Кто-то обижается на это, хотя, по словам Эдуарда, эти обиды необоснованны и необъективны Порой ему хочется собрать все выставленные там и тут работы, уйти от зрителя на какое-то время. Эти желания определяются лишь на уровне ощущений. “Возможно, это поиск пространства для моих работ, - говорит художник. - К примеру, мне очень понравилось выставляться на пленэре, на свежем воздухе среди природной красоты...” Возможно, пройдет время, и Казарян предстанет в совершенно ином виде и перед самим собой, и перед другими. Пока же он такой. И это его движение в пространстве жизни...

О взаимоотношениях 
со зрителем
Почему-то галереи все реже дают возможность высказаться своим зрителям. Та самая пресловутая книга отзывов - непременный атрибут всех выставок - почему-то уже не предлагается к употреблению. “Люди, мне кажется, всегда искренне пишут, это самое первое непосредственное впечатление. Мне, к примеру, всегда хочется знать отзывы зрителей. Хотя порой они бывали очень и очень нелицеприятны. Когда-то в перестроечные годы нас чуть ли не убивать собирались”. 

О материи, дочери 
и корнях
В работе Казарян никогда не ограничивался только одним каким-либо материалом. В этом проявляется его многогранность натуры и божий дар превращать то, за что он берется, в красоту. Через графику нашел себя в скульптуре, через керамику - в гобелене, сейчас делает эскизы для бронзовых скульптур. 
Любовь, рождение, мироустройство - его “поле зрения”, частные, фрагментарные картины его, собственно, не интересуют. Идея и пластика должны быть о вечном, иначе быть не может. 
Когда родилась дочь - три года назад, родилась и серия скульптур, навеянных этим событием. Тем более значимым для художника, потому что родилась именно девочка (в семье Казарян росли только мальчики - два брата Эдуард и Рубен). Долгая история вышла с именем для дочери. Женские армянские имена составили длинный список, из которого надо было выбирать. В результате долгих раздумий назвали мелодичным, истинно восточным - Гаяне. Так звали одну из женщин, принесших свет христианской веры в Армению. 
“Я не знаю, правильно ли мы сделали, назвав этим именем свою дочь, - все-таки такой груз ответственности. Судьба...” Бабушка регулярно рисует новые отростки к ветвистому и древнему родовому древу Казарян. И естественным образом кровь, гены накладывают свой отпечаток на творчество - оно ритуально, оно символично...
История - любовь и очарование художника. Порой ему кажется, что родился не в то время, немного запоздал, потому что интересует его все больше не будущее, а прошлое. Зов предков не дает покоя: “Там не было лишних предметов, там было другое отношение к чувствам, к человеку... Любое дерево или цветок имеет свои корни. И мы прорастем из своих корней”.
“Я всегда иду по жизни трудно. Все время что-нибудь преодолеваю. С детства любил не скоростные игрушки, а те, которые на гусеничном ходу. Они лезут в гору, раздвигают камни: им тяжело, но они приспособлены для трудной дороги. Помню, любил строить каменные препятствия жукам и смотрел, как они их раздвигают... Кто-то может не заметить то, что мне кажется чем-то трудным, то, что я начинаю мучительно преодолевать”. Отношение к самому себе почти чеховское, когда раба из себя по капле...

Художник и вера
“Как я работаю? Я помню только о том, что хочу воплотить. Если во мне есть уверенность в своей работе, значит, она понравится и зрителю. Эта уверенность создает, вероятно, какое-то поле вокруг работы, передается зрителю. Если художник начинает сомневаться в себе и думать только о том, чтобы понравиться, искусство перестает быть искусством”. Вообще, по его глубокому убеждению, художник не может быть неверующим. “Вера, по большому счету, создается из многих вер: вера в себя, в жизнь, в прекрасное, в любовь - это и есть одно большое, глубокое чувство”...