Дочь станционного смотрителя

Ольга Медведева

Очередным экзаменом на зрелость стало “Дело Луконович”. Это было не только громкое дело, но и первое самостоятельное расследование. Крутой по тем временам человек, Луконович работал завскладом заготконторы, обвинялся в убийстве официантки. За судебным процессом следил весь район, и когда прозвучал приговор, юную следовательшу поздравляли местные авторитеты юриспруденции: “Не ожидали от вас”

Будущую судьбу, считает она, ей “определили” Крючков и Бархударов - авторы старого учебника русского языка за 5 класс. Там было упражнение про Ленинград. Небольшой текст поразил воображение девчонки со станции Молалы. Именно тогда, 38 лет назад, и дрогнуло сердце внучки революционера.

А в девятом классе Зере Журбаева заявила матери, что едет в город на Неве, в “колыбель революции”. Мать, дочь репрессированных родителей, не воскликнула и не ахнула, равнодушно ответила: “Как знаешь”.

Зере поступала на юридический, правда, тогда он не был столь сверхмодным факультетом. Она и понятия такого - “юрфак” даже не знала. Думала, есть такая профессия - “юрфа”, а юрфак - это тот, кто ею занимается.

Вступительное сочинение Зере написала на “отлично”. “Ой, смотрите, киргизка, и пятерку получила!” - удивлялись в приемной комиссии. “Во-первых, я не киргизка, - гордо замечала смуглая степнячка, - а, во-вторых, это заслуженная оценка”.

И все-таки “киргизке” отказали в приеме - не хватило балла. Она, пообещав вернуться, пошла... в “солдаты”. Несколько лет отслужила в военизированной охране военного полигона (в/ч 71413 Ленинградского военного округа).

“Как же вас взяли, маленькую, худенькую”, - не верят ее сегодняшние коллеги, глядя на хрупкую Зере (вес 43 кг).

- Потому что “лимита” отличалась целеустремленностью, бралась за любую работу, которой брезговали коренные ленинградцы.

Через год она поступила на вечернее и, отложив автомат, корпела над сводами законов.

“Самоходка”
Алма-Ата ее встречала холодно. Посмотрев диплом Ленинградского университета, заместитель генпрокурора республики отмахнулся: “Вакансии для вас нет, поскольку вы учились не по направлению республики, а самоходом”.

Получив отказ, Зере прямиком направилась в Москву, на улицу Пушкина, 115а - в прокуратуру Союза ССР. “До сих пор страшно, как я тогда осмелилась на такой шаг?! Сейчас и к начальнику РОВД не посмею войти, а тут - прокуратура Союза!”.

Спасибо начальнику управления кадров Маслову. Выслушав смелую девушку, пообещал: “Мы решим ваш вопрос, деточка”. Маслов “сделал” ей направление от республики.

В итоге Журбаева попала в город Иссык, стажером-следователем районной прокуратуры.

- По молодости все было интересно, потому что с такой профессией не соскучишься.

Очередным экзаменом на зрелость стало “Дело Луконович”. Это было не только громкое дело, но и первое самостоятельное расследование. Крутой по тем временам человек, Луконович работал завскладом заготконторы, обвинялся в убийстве официантки. За судебным процессом следил весь район, и когда прозвучал приговор, юную следовательшу поздравляли местные авторитеты юриспруденции: “Не ожидали от вас”.

- Раньше, если дело вернут на доследование, это воспринималось не иначе как позор для следователя, - замечает Зере Журбаева, - была задета его профессиональная честь. Сегодня это воспринимается как опасная статистика. (Или как гонения на следователя. - Авт.)

- Романтика? - раскурив очередную сигарету, она задумчиво продолжает. - Я вам пару случаев расскажу из своей практики. Однажды мне не повезло: во время моего дежурства егеря обнаружили труп человека. Пришлось идти в горы (мы поднялись до самой морены) и тащить в рюкзаке останки погибшего альпиниста с пика Левый Талгар. Во время переправы через речку у нас утонул конь, ружье сгинуло в воде... Вот такой мне запомнилась моя первая вылазка в горы.

...Еще эпизод. Представьте себе картину: я - молодая девчонка, рядом сотрудники милиции, река Или, луна, лодка и на веревке... распухший труп. Какая тут романтика?

В нашей работе не до романтики, а если она и присутствует, то начинается и заканчивается самим процессом расследования.

В 1993 году Журбаева ушла из прокуратуры в Алматинский областной суд. Поняла, что самая независимая фигура в правоохранительных органах - судья. Так началась новая глава ее биографии.

Оторва, внучка врагини
Дед Журбаевой строил Турксиб, был осужден по 58-й статье - враг народа, а потом по этой же статье посадили и бабушку, объявили врагиней, хорошо, что не вражиной. Все разговоры о стариках в семье оставались табу. И это молчание особенно отразилось на матери. Даже в свои 75 лет на любой вопрос мама Зере отвечает: “Не знаю”.

Уже будучи сотрудником прокуратуры Журбаева поднимет все архивы: “Справку о реабилитации дедушки и бабушки я подарила маме”.

...Внучка опального революционера Зере Журбаева в школе училась на одни “пятерки”. Но золотую медаль девчонке не дали. Наверное, из-за хулиганской репутации.

- Я была совершенной оторвой, с 13 лет курила, расправлялась с обидчиками-мальчишками, воровала из вагонов лес на дрова, потому что когда умер отец (он был станционным смотрителем), жить стало совсем тяжело... Во мне этот юношеский максимализм до сих пор остался и преследует меня. За пазухой держу пролетарский камень художника Шадра. Помните его скульптуру рабочего на обложке учебника по истории КПСС? С тех пор “камень” часто вынимала, выбрасывала его, особенно с высокой трибуны. (Вся судейская общественность помнит “спич” Зере Журбаевой на втором съезде судей. - Авт.).

- Меня делегировали, а я умоляла не пускать Журбаеву. Не послушались, - улыбается она. - Судейская верхушка тогда не знала, с кем имеет дело...

...Дважды на Журбаеву было совершено разбойное нападение. “Но про это не пишите, - требует она, - это не делает мне чести, коль я сама не смогла отразить нападение. Почему сама? Потому что меня защищать все равно некому”.

...Угрожали ей? Никогда! Обычные крики в суде она не воспринимает как угрозу в свой адрес. “Никто не может знать степени виновности, кроме самого осужденного, - говорит Журбаева. - Он один знает, за что сидит и справедливо ли ему назначено наказание”. И добавляет: “Судья - не оракул. Бывает, что и я сомневаюсь... Но могу с уверенностью заявить, каждый судья больше всего на свете боится именно незаконного осуждения”.

Университеты
“Я обожаю учиться!” - и это говорит Зере Журбаева, которая на днях отметила полувековой юбилей. Человек, который в этом году с успехом заканчивает... Институт иностранных языков. Это отдельная история, которой тоже “запрещено” быть опубликованной. Простите, Зере Гайсановна, но я нарушу наш уговор и расскажу, как несколько лет назад вы купили подержанный компьютер. Нажимая на кнопки, обнаружили в его памяти уроки английского. Пытаясь одолеть и компьютер, и язык, сказали сами себе: “Чего ты маешься, иди и запишись на курсы”. “Курсы” оказались еще одним вузом.

Такая она во всем... В молодости стремилась максимально походить на ленинградцев. На питерских окололитературных вечерах с умным видом знатока молчала в важных спорах. А на утро бежала в библиотеку на Мойке и спрашивала: “Кто такой Оська Мандельштам? Дайте мне что-нибудь почитать из его творчества”. В другой раз, улучив удобный момент, уже палила стишками, цитируя того же “Оську”.

Однажды Журбаева услышала, как бывший прокурор области Капсултанов упрекал следователя: “Не знаешь родного языка. Позор! Читай казахскую литературу, и ты его выучишь”. Слова “зацепили”: “А почему меня это не касается?” В тот же вечер она открыла томик казахского фольклора и взяла за правило учить в день по одному стихотворению на казахском...

У Журбаевой никогда не было установки на карьеру и она ее не сделала. Сейчас она работает в Турксибском райсуде города Алматы.