01. ГаБо - Галия и Балхия

Художницы - инопланетянки. И как бы они ни отрицали свое неземное происхождение, настаивая на том, что они такие же, как и все, в глубине души я знаю, что это не так.

К ним не смеет прикасаться шелуха мира. На них печать Божья. Хотя в Бога они не верят, но он с ними. Я знаю это.

Однажды ГаБо прилетели на своих серебристых крылышках к нам на Новый год и подарили ощущение праздника.

На Боте была красная шляпка из какого-то циркового блестящего материала, а на обнаженных золотых плечах Гали лежала легкая, воздушная шаль (они любительницы всего красного: оправы, шарфы, сумочки... “Красное - это любовь!”)

На их светящихся и всегда счастливых лицах - ослепительные улыбки, а в устах поцелуи и птичий клекот.

Их красота и талант имеют привкус и запах терпкого, пьянящего и красного, как кровь, вина.

02. Алмагуль

“Вечная невеста” прилетела в Алматы с корабля на бал (она опять наслаждалась Индией) специально, чтобы получить свой “Тарлан”!

“Ты знаешь, с кем я танцевала? - кокетливо заявила она по телефону на следующий день после торжества. - С Никитой Михалковым! Он похож на гусара или на поручика с военной выправкой и манерами. Не, он не в моем вкусе!”

Последние проводы Алмагуль в Европу были по-особенному суетливы. Как истинная кочевница, она все делала на ходу и в последний момент. Через два часа самолет. А чемоданы еще не собраны. В дорогу все самое необходимое - школьная групповая фотография, подарки Герману - великолепная домбра и шан-кобыз, бисер и ленточки для работы, любимая ночнушка и экзотичные сапожки, купленные в Америке. И еще множество фотографий: Алмагуль в Индии на фоне Тадж-Махала, Алмагуль в Италии, она же с Бутей и в окружении подруг, являющихся фанами своеобразного неформального одноименного клуба, и т.д. И весь чемодан неожиданно для нее самой наполнился “скрытыми чертами ее характера”.

03. Гюзель

Я увидела ее впервые в северной столице России на мастер-классе.

Мягкая, чрезвычайно чуткая, хрупкая и по-восточному аристократичная, Гюзель похожа на газели восточных поэтов, чья поэзия сплетена из благоухания лепестков персика и мерцающего покрова ночи...

Когда уйгурские меценаты предложили художникам также помочь (для торжественного вручения подарков премии “Ильхам”), она не смогла остаться в стороне. И чуть ли не в одиночку сшила великолепный занавес из пестрых лоскутков такого размера, что суфийские дервиши, наверное, не видали в самых лучших своих снах.

Гюзель, являясь театральной художницей, сожалеет, что труд ее невидим, он, как в волшебной сказке, рассыпается на мириады драгоценных камней на бархатном небосклоне искусства. В ее изделиях танцуют и поют артисты, из века в век передавая древние песни своего народа.

Гюзель предлагают переехать в Питер, в Париж, но ее держат не столько любимый муж и старенькая мама, не столько братья и друзья, сколько ее трепетная, отзывчивая и милосердная душа, которая верит в неслучайность мироздания, в мудрость Всевышнего и в тонкие миры.

04. Жанна, вторая половинка Ричарда Спунера

Такое тонкое, сияющее белизной лицо. “Ак суик”, говорят казахи, что равнозначно понятию “голубая кровь”. Архитектор по профессии, она умеет чувствовать красоту.

Однажды, слушая джазовый концерт и великолепную Жанну Саттарову, мы заговорили о том, о чем пелось в страстных песнях певицы - о жизни и смерти, и Жанна сказала, что не боится ее, смерти.

Сегодня я увидела ее бледное лицо и опять удивилась какому-то по-японски загадочному состоянию ее облика. Тонкие пальцы, серебро, нанизанное на запястье, черное пальто... перекатывающиеся шарики слов, образующих едва уловимое грассирование согласных.

05. Саулеша

Неповторимая панкуша конца 80-х, художница и поэтесса, чьими перлами восхищались десятки, а может, сотни поклонников, чей стиль казался многим и вызывающим, и рискованным, и просто невозможным, в прошлом году стала дважды мамочкой, ибо к доченьке Сюинбеке прибавилась Мединка!

Именно ее слова легли в основу буклета одной из выставок: “Для того чтобы росток прорвался, надо прорвать землю, и мы прорвали ее, а уж дальше каждый становился тем, кем хочет, - травинкой, дубом или цветком!”

Когда Мединке исполнилось шесть месяцев, Саулешу с Куанышем пригласили во Францию, и со слезами на глазах она прощалась с домом и детьми, но тяга к постижению новых неизведанных пространств оказалась в тот момент сильней материнского инстинкта.